Название: Волчий народ
Автор: fandom The Scythian 2018
Форма: сет тубмлер-коллажей
Пейринг/Персонажи: Куница, Лютобор, Анагаст, Яр и другие скифы
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Исходники: фотографии из сети, кадры из фильма
Количество: 4 штуки

Посмотреть

Волчата


Зверь


Верный слуга, любящий муж


Гордое племя

---

Название: Необходимость?
Автор: fandom The Scythian 2018
Бета: fandom The Scythian 2018
Размер: миди, 5201 слова
Пейринг/Персонажи: Лютобор, Куница
Категория: джен
Жанр: AU, приключения
Рейтинг: R
Краткое содержание: Волков Ареса, космических разбойников с Марса, не особо любили в галактике, но с силой их считались.
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Необходимость?"

Внутреннюю панель «клетки» Куница прощупывал исключительно по привычке: выбраться с корабля или же захватить его не представлялось возможным. Понимание всей плачевности ситуации не то чтобы лишало воли или желания продать свою шкуру подороже, но аккуратно напоминало - её не обязательно продавать в заведомо проигрышном бою. Так или иначе, но в живых его оставили неспроста.
Мысли выбило адским разрядом тока, и Куница вылетел на потрескивающий от напряжения пол. Время идет, технологии развиваются, но истинные ценители всегда выбирали ток. Больно, стыдно через раз и хорошо парализует. Мышцы свело, дыхание сбилось, и он тихо, задушено захрипел. Когда же первая волна сошла на нет, неизвестный ублюдок, которого Куница обязательно найдет и убьёт с особым садистским удовольствием, снова врубил электричество.
Оно прошло по всей комнате и впилось в него, заставляя прогнуться и зашипеть. Он ещё и с настройками играется, тварь!
В «клетку» вошли люди. Куница усмехнулся и, еле слышно шипя, сел. Твердо стоять он пока не смог бы, конечности неприятно дрожали, но в голове было чисто - и это главное.
К нему в гости пришли двое: оба широкоплечие, светловолосые и голубоглазые. Одного из них Куница узнал: Лютобор - близкий друг «Князя» Олега и капитан одного из княжеских кораблей. Плохо.
С Олегом волки сталкивались часто, и старик мечтал о том, как перебьёт их всех. За дело конечно: грабили они его регулярно, и без трупов эти захваты и набеги проходили редко. И это он стае ещё польстил. В общем, старик и весь его торгово-военный флот волков Ареса ненавидели, и было это взаимно. Значит, Кунице еще повезет, если его просто убьют, а не запытают.
Пускай лично они с Лютобором не сталкивались, но желтые глаза и рыжие волосы, впрочем как и экипировка вкупе с любовью к красному цвету, знатно его подставляли.
Куница молчал, не позволяя себе привычно зубоскалить, и с трудом, но заставил себя опустить глаза. Жизнь гордости не стоит - он давно выучил этот урок, но следовать ему порой трудно.
Тишина нервирует. Это кажется непривычным и странным. Тишина всегда была верной подругой, укрывавшей его от посторонних ушей, а порой и глаз. Он не сразу, но все-таки понял, в чем дело. Обычно тишина просто скрадывает звуки, она полнится переливами, гудением и шуршанием. Сейчас – одно лишь еле слышное дыхание людей. Чертова клетка.
Куница не знал, сколько времени прошло прежде, чем Лютобор обронил тихо и четко, безапелляционно:
- Мне нужна помощь.
В жизни волки Ареса серьезно относились лишь к трем вещам: стая, вера, клятва. Давать клятву Куница желанием не горел, но и особого выбора ему не дали. С другой стороны, Лютобор просил помочь с поисками сына – своего щенка, и это неплохо примирило с действительностью. Слова обещания сорвались легко: дитя есть дитя. К тому же он ведь согласился помочь с поиском и возвращением мелкого, а не привести к нему Лютобора в целости и сохранности. Космос большой, труп вряд ли найдут.

***

Из клетки его вывели без блокаторов – наручников. Выдвигаться бравый капитан решил немедленно, и в этом Куница был с ним согласен. Поэтому историю о безалаберности и тупости отважной команды «русичей» он слушал, наряжаясь в милую сердцу экипировку. Как и другие волки, Куница не знал себя без холодного оружия. Дети Ареса практичны: от лазера или пули всегда можно увернуться, а технологии позволяли отражать и даже расщеплять выстрелы. Справиться с тонким и острым лезвием из специального сплава было куда сложнее.
Он наконец-то усмехнулся, когда последний кинжал с тихим шуршанием скрылся в рукаве, и перехватил тяжелый взгляд Лютобора.
- Команду смени.
Здоровяк помрачнел - куда уж больше - но смолчал, тем самым признавая его правоту.
Ребенка вытащили с корабля, под завязку набитого военными, ещё им издевательскую записку оставили. Более того, пропажу мелкого заметили не сразу, а только после отлета с одной сомнительной планетки. Развернуться Лютоборова махина не успела: маленькие и юркие волчьи корабли неплохо её поцокали и заставили команду уйти в сверхзвук, тем самым безнадежно отдаляя от мальчика и крадя бесценное время.
Куница усмехнулся шире и кивнул, подтверждая, что готов творить добро, про себя думая о несправедливости жизни и гадливом неписанном законе, снискавшем у волков особую популярность. Девиз «Творят все - отдувается один» с годами начал изрядно подбешивать. Интересно, Яр поэтому стал таким злобным?
По дороге в отсек с ангарами Куница тихо порадовался, что из толпы идиотов ему в нагрузку достался всего лишь один и, возможно, даже не идиот. Как-то же Лютобор дожил до сегодняшнего дня?
Надежда противно треснула, когда он увидел корабль. Новенький, сияющий, красивый до чертиков, с плавными линиями, отливающий глубоким синим цветом… И с княжеским гербом на весь бок.
- И как далеко ты собрался на… этом лететь?
Лютобор воззрился на него с мрачным презрением, мол, что за тупые вопросы: так далеко, как понадобиться. Кунице остро захотелось побиться головой о стену, ну или о бок синего красавца.
- Лютобор, на той планете, где вы останавливались, к примеру, нас как минимум попытались бы ограбить. А увидев эту картиночку, начали бы охоту с летальным исходом.
Куница говорил спокойно и размеренно, как с волчатами, притащившими домой очередную пакость и не понимающими, почему нельзя оставить в качестве питомца метрового кислотного скорпиона.
- Ничего другого нет. Или хочешь лететь в скафандре?
Волк только хмынул на чужое раздражение - обиделся он что ли - и старательно задавил в себе волну зависти. Таких кораблей в стае отродясь не было и вряд ли будут. Хотя…
- Его можно обменять.

***

Лютобор не понимал, как он согласился на предложение волка. Примеряли с действительностью острая необходимость, осознание волчьей правоты и отсутствие сил для споров. Нервы закончились ещё при выяснении обстоятельств пропажи сына с командой и ругани с Олегом. Старик заключил договор о нелегальных поставках оружия, и Лютобору не нравилась данная ситуация. Не нравилось, что при заключении этого торгового союза ему пришлось присутствовать на планете, где слово "безопасность" не в ходу. «Князь» прекрасно знал, что у него на борту сын, и все равно потащил на эту встречу. Улетали с планеты они разными путями, и надо же было наткнуться на скифов.
В итоге провороненное время, бессильная злость и непостижимым образом выживший звереныш. Корабль парня разнесло на куски, а сам он только чудом успел спастись, выйдя в открытый космос. Волки - живучие ублюдки, но иногда эта живучесть переходит всякие границы.
Лютобор не думал, что скиф согласится помочь, тем более даст слово. Он не понаслышке знает, насколько волки гордый народ и как трепетно они относятся к обещаниям. Не воспользоваться таким шансов было бы глупо.
К тому же, первые мысли о том, что парень безумен, не до конца, но развеялись. Скиф адекватно оценивал ситуацию в целом, дал точную оценку лютоборовой команде, которую русич по возвращении обязательно поменяет, и предложил неплохое в сущности решение для первой из возникших проблем. На фоне этого отдающий насмешкой тон и понимание того, насколько сильно Лютобор облажался, были сущим пустяком…

***

Космос завораживал. Неважно, сколько времени ты провел в нем, неважно. Куница практически жил среди темноты и звёзд, все реже бывая на родной планете – космос завораживал. И в той же мере пугал.
- Куда мы летим?
Лютобор выглядел нервным и усталым. Одно слово, неверный жест - и взорвется. Поэтому Куница усмехнулся еле заметно и попросил потерпеть, прежде чем вернуться к настройке шедевра кораблестроения. Вскоре по кабине управления разнесся шум, громкий и разноголосый, полный жизни. Теперь Куница улыбнулся по-настоящему, насмешливо и довольно.
Никто уже не помнит, откуда взялась эта традиция, но Куница считал, что это одна из тех вечных вещей, которые продолжают делать стаю стаей. В общем канале скифские голоса, смех, бурчание и ругань. Они слились в единое многоголосье, пестрый комок из языков и эмоций; а на фоне, стоило только прислушаться, завывали горячие, жестокие ветра родного Марса. Он фыркнул, вклинился в эту какофонию с парой слов на скифском каркающем языке. Ему тут же ответили, не выказывая ни капли беспокойства или удивления. Волки часто пропадают и возвращаются…
Большая огрубевшая ладонь легла на переключатель, отрезая его от остальных.
- Куница? Серьезно? Это ведь зверек такой, земной?
Русич был малость растерян и в то же время явно посмеивался.
- Лютобор? Серьезно? В двадцать первом имен-то таких не было.
Куница не сильно ударил по чужой руке, возвращая себе управление. Здоровяк что-то буркнул о нравах и мелких зверенышах, и скифу очень хотелось ответить, что никакой он не звереныш, а взрослый и грозный зверь, добавив сверху парочку заковыристых выражений по поводу нравов, но он наконец-то нашел нужную волну и стукнулся в личку. Ответ пришел незамедлительно. Голос, низкий и сонный, был чуть раздражен:
- Кица?
Усмешка на лице возникла сама собой: так необычно его называла только Лиса. Подруга уже пару лет разговаривала на ином языке, отличном как от общего, так и от скифского с русским, при переходе подстраивая под него некоторые из слов. Иногда не специально, а иногда вполне намерено. Он мурлыкнул негромко: попросил подготовить для них корабль, не вдаваясь в подробности, для кого «них» и зачем им собственно транспорт. В ответ только беззлобные возмущения и ворох ехидных комментариев. В конце, после недовольного согласия, Куница пообещал подарок. Лиса лишь рассмеялась, прося не перестараться с сюрпризом, и отключилась, возвращаясь в общий канал. Лютобор усмехнулся впервые по-доброму:
- Жена?
Куница головой мотнул, жмуря довольно желтые глаза:
- Арес уберег.
С Лисой у Куницы сложились странные и теплые отношения. Девушка, будучи всего на пару лет старше, своё уже отвоевала и, как настоящая лисица, жила в одиночестве вдали от стаи, пусть и продолжая поддерживать с остальными связь. Хитрая скряга с острым языком и талантом инженера, она часто выручала попавших впросак сородичей, попутно сдирая с них непомерные суммы. Волки традиционно ругались с ней, в очередной раз опустошая кошельки, но каждый скиф знал, что Лиса предана стае и всегда готова доказать это.
С Куницы она платы не брала, вскользь отшучиваясь, мол, он своё отплатил. Каждый раз Кунице было жутко и безумно стыдно от этих беззлобных шуток и редких серьезных слов. Ведь за его гордыню руку отдала именно она. Лиса многому его научила, не раз помогала и заботилась о нем. По странному, по-своему, диковато… Один шедевр кораблестроения - небольшая плата за чужое тепло.

***

Планета была окружена кораблями. Это место, принадлежащее купцам, торговцам и черному рынку, постоянно жужжало и сверкало, не прерываясь на сон. Оно вечно забито и переполнено, но путь к нужному им доку был чист и свободен. Лютобор умело пришвартовался, и они наконец-то покинули корабль, чтобы наткнуться на ожидающую их Лису. Куница, не сдержавшись, да и не пытаясь особо, усмехнулся при виде того, как желтые глаза загорелись удивлением, восхищением и пониманием.
Лиса настолько увлеклась рассматриванием и лапаньем корабля, что полностью проигнорировала русича, а когда, наконец, оторвалась от своей голубой инженерской мечты, лишь неодобрительно покачала головой вместо предложения убить и выбросить тело в космос. Или переработать - биоматериал падать в цене не собирался.
Лиса внимательно рассмотрела бравого капитана, а тот только пялился на нее в ответ. Куница не лез, он и так все знал. Волчица не могла не заметить оружия, качественной одежды особого пошива, широкого разворота плеч и прямого взгляда; саму позу и положение рук, выдававших в Лютоборе умелого бойца. Чужакам же при встрече с Лисой первым бросался в глаза тонкий шрам, перечеркивающий красивое лицо, чудом не задев правый глаз; сами глаза по-скифскому желтые, внимательные и насмешливые, по-женски хитрые; протез руки. Девушка не скрывала увечий, гордилась ими как настоящий воин – дитя Ареса.
Лютобор все не отводил взгляда из чистого упрямства, Куница уверен – врожденного, и Лиса весело рассмеялась. Она фыркнула сквозь смех, поклонилась ему скорее шутливо, чем благодарно или уважительно, и забыла про русича. Окликнула Куницу по прозвищу дурацкому и ласковому, притянула к себе, обнимая невесомо.
А после повела их в свои доки, ставшие рыжей бестии домом. Здесь было тихо, без суеты и посторонних. Никто в здравом уме не лез к Лисе с угрозами и предложениями: она быстро доказала неверующим, что волк Ареса бывшим не бывает, а лучшими бойцами галактики скифов признали не за красивые глаза. Позже стая эту веру подкрепила.
Корабль, который Лиса для них подготовила, на вид не отличался от большинства торговых. Пусть не новый, но и не разваливался на ходу, а все опознавательные знаки были умело затерты. Зато начинка у «Ласточки», как нежно назвала корабль Лиса, криповая и просто-напросто шикарная. Всю внутрянку девушка перебирала и переделывала под себя. Такие корабли на рынке являлись редкостью, и, в случае Лисы, доставались только членам стаи. Разносили и раскурочивали их волки с завидной регулярностью, после чего какое-то время Лису никто не трогал. Однажды, к огромному удовольствию Куницы, даже Яру досталось. В тот раз Лиса, впервые за долгое время вернувшаяся на Марс, наорала на всех без исключения, а перепугавшиеся женщины стаи её полностью поддержали. Тогда им сильно досталось: волки долго восстанавливались, а Лиса больше дома не объявлялась.
После осмотра «Ласточки» они разделились: Лютобор отправился в город, на окраине которого находились доки, Лиса приступила к изучению подарка, а Куница с чистой совестью и спокойной душой лег спать.

***

Его действия походили на побег. Лютобор прекрасно осознавал это, точно так же, как и свою необходимость отдохнуть от скифов. Ему становилось не по себе от пусть непродолжительного волчьего общества, и, если бы не жизнь любимого сына, связываться с желтоглазыми русич бы не стал. Скифы – зверье и животные. Они сами не принимали себя за людей, а сгоревшую Землю не считали погибшей родиной. Тем странней понимать, что у волков и русичей одни предки. Тем сложней принять, что они все-таки люди. Иные, другие, непонятные до боли в висках и тупой злости, но люди. Сильные, стойкие, яркие до безумства. Напуганные и оттого одинокие.
Он ведь не совсем дурак: за мальчишкой никто не вернулся, а его появлению в общем разговоре не удивились. Ни одного вопроса не задали, будто так и надо, так и должно быть. Будто парень посторонний. А его подруга? Молодая девушка с золотыми руками - её корабль невероятен: будь у Лютобора такие инженеры, кормил, поил и за борт не выпускал бы - одна на чужой планете. Да и меж собой волки держались скованно, словно не привыкшие, несмотря на обоюдное тепло и ласку. Словно не заслужили чужой любви, явно не понимая – такое нельзя заслужить… Лютобортряхнул головой: не его это дело, как волки уживаются. У него сын пропал, и Татьяна их возвращения ждет.
Он бродил бесцельно по городу рынков и торговых площадей, широких заполненных улиц. Здесь было всё: от мелких бесполезных побрякушек до последних технологических новинок и рабов. Лютобор фыркнул, выразительно морщась: от чего ушли, к тому же и вернулись.
Меньше всего он ожидал, что его окликнут. Лицо и голос немолодого уже мужчины, но и не по-стариковски обрюзгшего, казалось смутно знакомым. Это явно русич, и, судя по одежде и тяжелым браслетам, увившим руки, торговец.
- Не признал, капитан, старика Трояна?
Ему улыбнулись широко и весело, дружески хлопнули по плечу, и в мозгах что-то щелкнуло. С торговцем они действительно пересекались пару раз, а единожды Лютобор за него вступился. Трояна со всей командой Князь собирался казнить за кражу. Не сложилось. Не то чтобы Лютобор пожалел старика, просто, когда воруют все, казнить одного не слишком честно. Тяжелый вздох вырвался сам собой: поголовное воровство являлось главным бичом Олегова флота и приближенных к нему.
- Что ты, боярин, забыл в этой дыре да ещё и на таком красавце?
Вопрос, заданный приподнятым, легкомысленным тоном, вызывал усмешку. Ну конечно.
- Дела.
- А корабль неужто без присмотра оставил? Не подумай лишнего, разберут же черти.
- А корабль не мой теперь. Отдал местной волчице… в уплату долга.
- Лисе значит.
У старика глаза, живые и влажные, в изумлении расширились, а жизнерадостный тон на мгновение исчез. Отчего, интересно? Не мог же он не предполагать такого исхода. Да и девчонка… Модели и запчасти в лисьих доках хорошие, дорогостоящие, значит торговать с местными она должна была.
- Ей. Знакомы?
- Конечно, отчего нет. Нелюдимая она. Только своих признает, да и тех гоняет. Задолжал ей, значит? Как, не расскажешь?
- Задолжал. А как – у Лисы и спроси.
Старик рассмеялся громко и задорно, за руку схватил, дальше по улице пестрой повел, экскурсию проводя.
В итоге Лютобор принял предложение старика переночевать у него и его команды. Всяко лучше, чем пытаться выспаться под боком у скифов. Команда у купца небольшая, а корабль по-своему уютный, забитый множеством побрякушек и следами чужих жизней. Троян, понимающе усмехнувшись, отвел его в пустую каюту, где Лютобор, упав на кровать, мгновенно уснул.

***

Его нещадно пнули по голени, призывая прервать сон и вылезти из теплого кокона. В иной раз он бы посопротивлялся, но безапелляционное «Подъем, животное», сказанное громко и явно отрепетировано, не оставило выбора. Когда Лисе что-то нужно, она этого добьется, и лучше не ждать, пока она перейдет к более устрашающим методам. Волчица была бодра и весела, перемазана в грязи, происхождение которой Куница точно не хотел знать, и очень активна. Окончательно растолкав его и отправив на поиски еды в этом подобии дома, да ещё и не отравленной, она сбежала в душ, чтобы привести себя в порядок.
Лютобора в доках не было, и это успокаивало. Русич - большой мальчик, сам сможет о себе позаботиться, зато в его отсутствии никто не висел над душой со своими хмурыми и унылыми взглядами. Здоровяк все видел в негативном свете и поддавался этому негативу особенно и по-свойски. К примеру, Яр, по мнению стаи живущий в вечном депрессняке - волки на этот счет шептались особенно тихо, но регулярно, - умудрялся преобразовывать это в ярость и бешенство. Лютобор же такого полезного умения пока не продемонстрировал.
Вернулась Лиса ровно к обеду. Или к ужину. Иногда Куница терялся во времени и в разнообразии часовых систем. Сильный организм не реагировал на постоянные смены всякими неприятными последствиями вроде ломоты в теле или головной боли, но мозги порой отказывали. Хлопнув по плечу, она потянула его за стол, скомкано благодаря, принимаясь за еду и больше не растрачивая внимания ни на что другое. Лиса не особо умела готовить да и не хотела, убивая все время на любимое дело, ставшее работой. Поэтому у волков всегда была лазейка, ведущая к хорошему настроению склочного инженера. И небольшая возможность оттянуть неудобный разговор.
- Итак - русич. Что можешь сказать в свое оправдание?
Лиса по-доброму усмехнулась, с любопытством заглядывая в столь похожие на её собственные глаза. В её голосе, позе, жестах не было настороженности, а значит она приняла для себя решение и за угрозу Лютобора не сочла. Куница только фыркнул, не понимая подругу.
- Попался. Пообещал помочь в поисках сына.
- Почему ты?
- Мальчонку похитили. Координаты ведут на Марс.
Он говорил тихо и спокойно, против воли отведя взгляд.
- Яру ты, конечно, не сообщил.
Лиса усмехнулась, явно веселясь за его счет. Она всегда умела читать Куницу как открытую книгу. Сейчас произошло тоже самое.
- Кица, это не самый удачный план. Я ведь знаю, о чем ты думаешь. Хочешь оставить Лютобра на корабле, спуститься вниз, забрать мальчишку и отправить русичей восвояси. Но что, если другие волки найдут похитителей и ребенка раньше? А они найдут, ты знаешь Яра. Сообщи ему, хотя бы через Анагаста, а там все само образуется. И не забывай приглядывать за Лютобором.
- Он не маленький.
Возмущение вышло вялым. Кунице было неловко от того, что Лисе приходиться его поучать, и в то же время необъяснимо тепло от мягкого размеренного тона.
- Но ты обязан ему жизнью. И клятву успел дать, а это важно. Стая, вера, клятва – без одного не будет и другого. Если обещал им встречу, придётся довести горе-отца в целости и сохранности… Кстати, где он?

***

Куница злился. Вместо подготовленной ко всем опасностям, которыми переполнен космос, "Ласточки", привычной в управлении, с парочкой неприятных для врагов сюрпризов, они вынуждены были удирать на еле дышащем транспорте торговцев. Как вообще можно было так испоганить корабль?! Только за это стоило перерезать всю команду. Не то чтобы от экипажа старика, решившего продать Лютобора, кто-то остался… Да не в них сейчас дело, а в негласных законах таких планет и в общей сумме долга убитого торговца. Оставшиеся без выплат заемщики и просто всякий сброд, почувствовавший возможность крови и зрелищ, справедливо решили, что толпой их компанию из двух идиотов можно легко прикончить и разобрать на части. Путей для отхода с торгового корабля не представилось. Выбрались из-под шквального огня они благодаря чуду и тому, что Лютобор оказался неплохим пилотом. Из планетарной системы развалюху выводили в четыре руки, а после, как пришло затишье, – автопилот и русич на стреме.
Сам Куница, выслушав добравшуюся до связи Лису - они с Лютобором узнали о себе кое-что новое - прошерстил корабль - полезного мало, видимо, торговцы успели разгрузиться - избавился от трупов и вернулся в каюту управления.
Координаты, оставленные похитителями, вели на Марс, потому-то русич и нуждался в Кунице…
Стая бы не пустила на планету чужаков, а сами волки давно не промышляли такими выкупами: слишком муторно и небезопасно. Но скифы - единственная раса на Марсе, они даже не делились на кланы.
Нехорошо. Куница чувствовал приближение неприятностей, но не мог понять их причины. Любимая чуйка, не раз спасавшая его волчью шкуру, тонко намекала, что дело не в стае и филейная часть госпожи удачи, а возможно и самого Ареса, повернулась именно к нему.
- Нужна дозаправка.
Куница оглядел панель, задумчиво фырча, прикидывая про себя, где бы им достать топлива. Вот она – первая неприятность. На пару суток дрейфа им может и хватит, но на прыжок в солнечную систему – нет.
- Возвращаемся.
Он не отводил взгляда от панели, и так чувствуя чужую волну ярости и возмущения:
- Нет!
- Да. Ну пути только Велес, живыми мы с него не выберемся.
- Нет времени!
- Если сдохнем, сына твоего все равно не найдем!
- Нет. Времени.
Куница зло оскалился. До чего упертый «напарничек» попался. Он пружиняще встал с места пилота, готовый вырубить Лютобора и сделать все по-своему, но тут датчики внешнего покрытия зашлись в истошном писке. Они с Лютобором, так же готовым к бою, враз забили друг на друга. Волк, несдержанно рыкнув, кинулся к панели управления, мониторя программы корабля.
К сожалению, их не атаковали в привычном смысле этого слова. Их травили. Раса, живущая на Велесе, – знатоки химии и мастера ядов; местные наркотики расходились по всем известным Кунице галактикам. Известным в отличии от оружия, благодаря которому кровожадные коротышки умудрялись пускать паралитический или наркотический газ извне, практически из открытого космоса. И, конечно, на судне торговцев не было фильтра против велесовых невротиков. Кажется, раньше он плохо ценил лисью паранойю, подкрепляющую её корабли всеми возможными системами безопасности. Рык стал громче, гортанней и злей.
- Поздравляю. Мы летим на Велес.

***

Голова раскалывалась, в ушах шумело, а мир, и так не особо приятный, был перевернут. Вдобавок массивный крест, обычно являвшийся его гордостью, бил Лютобора по лбу при каждом легком покачивании. Последний факт явно радовал, примиряя с действительностью, висящего рядом Куницу. Ухмылку волк Ареса прятал паршиво.
- Мы на Велесе?
- Ага.
- Что теперь?
- Арена. Либо сразу отдадут Берендею, либо кому попроще для начала.
- Думаешь, не справимся.
- Неа. Если к пленникам, так там толпа или зверюга какая позаковыристей, а Берендей… Тут армия нужна. Либо другой Берендей.
Усмехнулся звереныш, хотя по глазам видно было, что от яда отойти не успел. Это плохо: волки Ареса - мутанты, их регенерация зашкаливает, а обычные яды, опасные для гуманоидов типа русичей, их не берут.
- Но бой дадим. А то неудобно как-то без боя.
Лютобор фыркнул. Заразный этот мальчишка, ой заразный. Настолько, что он и сам улыбнулся столь же страшно и кровожадно, как и скиф. Бой так бой. Не в первый раз против более сильного противника выходить.
- Это ещё что?
- Правитель местный.
- Оборжаться.
- Не советую. Он обидчивый.
Белый коротышка с лысой головой и в шкуре, вымазанной какой-то белой глиной, подъехав на коротышке повыше, подозрительно их рассматривал, периодически что-то вереща.
- Куница, язык местный знаешь?
- Боги! Зачем?
Кажется, удивился волк вполне искренне. Ответить ему не получилось. Коротышка, подковыляв поближе, сдернул с шеи крестик - откуда только силы взялись - перед этим попробовав его на зуб.
Возмутившемуся Лютобору прилетело палкой по голове. Куница благоразумно молчал, но вот с ехидной улыбкой и задушенным смешком справиться не удалось. Откомментировать что-либо ни один из них не успел. Механизм, плавно и размеренно качнувшись, повез их к арене. Первым вниз скинули волка и, смотря на то, как зверенок, крутанувшись в воздухе, эффектно приземлился на ноги, Лютобор подавился белой завистью. Как пресловутый земной кот, не иначе. Или ерлейский. Те большие, восьмилапые и страшенные. Жрут людей, не пережёвывая.
С шустрой склизкой ящерицей волк справился быстро и малой кровью. Было заметно, что Куницу все еще немного вело, но это не помешало ему, поднырнув под мягкое брюхо, вспороть его от горла до хвоста. Волка залило темной густой кровью, и Лютобору показалось, что скифа передернуло. Толпа встретила смерть рептилии одобрительным гулом, а главный коротышка визгливо вскрикнул на своем непонятном лепечущем языке. Именно это крик стал активатором большой, немытой и очень сильной проблемы.
Лютобор видел, как в гуманоида влили непонятное пойло и он мгновенно озверел. Прав был Куница: вдвоем не справиться, а у одного волчонка шансов нет. Голова нещадно ныла от прилива крови, и эта боль мешала думать. А думать нужно: против этого зверя Куница долго бы не продержался. Все замерло, становясь неважным, когда взгляд упал на разлитое пойло. Велесовый наркотик - опасная штука, последствия не предскажешь, но иного варианта не было. С Берендеем, а это, судя по всему, именно он, им самим не справиться.
Обыскали их на славу, но снять массивное кольцо-печать не догадались. Технология проста, как палка, и всегда эффективна. Лютобор нажал на печать и по телу прошел разряд тока, вырубивший держащую его штуку. Приземлился он, как и предполагалось, мешком. Поразительно, но на него никто не обратил внимания. Кровожадные коротышки, повизгивая от восторга, наблюдали за тем, как их монстр загонял Куницу, как вцепился ему в глотку, приподнимая, желая то ли задушить, то ли сломать хрупкий на самом-то деле хребет, то ли просто оторвать ему пару конечностей. Добравшись до фляги, Лютобор замер. Интуиция орала благим матом, что пить это не стоит, но очередной взрыв радостных криков напомнил - выбора нет. Запрокинув голову, Лютобор проглотил наркотик.

***

Куница безвольно сидел в чертовой яме. Перед глазами было кровавое межпланетное месиво: продавленный череп несчастной рептилии и вывалившееся из него глаза мешались с чьим-то мясом, голые мышцы втоптаны в грязь, и не ясно уже, чем или кем это являлось при жизни. На горку из обглоданных черепов сбоку от себя он старался не смотреть. Голова раскалывалась, ребра и позвоночник тупо ныли, левая стопа была вывихнута - и бонусом шли многочисленные ссадины, синяки и царапины. Легко отделался. Подняться удалось только благодаря стене, у которой сидел. Куница огляделся. Было мерзко, а чуткий нос забивал запах старой и новой смерти. Под ногами хрустели осколки костей. Взгляд остановился на Берендее. Открывшаяся картина заставила вздрогнуть: это чудо, что взбесившийся Лютобор не тронул его. На фантазию Куница никогда не жаловался, и от реалистичной картины перед глазами его передернуло.
Вылезти из Арены оказалось не сложно, хотя нога, как и все остальное, продолжала напоминать о себе тупой болью. Наверху Куница сделал мысленную зарубку - не доводить боярина до ручки. Давно он такой бойни не видел. Под ногами неприятно чавкало, грязь и кровь перемешались. Куница двинулся дальше, высматривая Лютобора. С дорогой не ошибешься - трупы хороший ориентир. Он шел не спеша, стараясь не наступать на изувеченные тела.
К застывшему боярину волк подошел без опаски: чутье молчало, не заходясь в истерике, как в яме. На ладонь перед лицом Лютобор не отреагировал, а вот на толчок в плечо очень даже. Куница отпрыгнул в сторону, тихонько зашипев от боли в ноге, переступил немного неловко, осматривая отмершего русича, и тяжело вздохнул. На Велесе им придется задержаться.
Им повезло, что племена на планете жили небольшими кланами и друг с другом почти не пересекались. В противном случае из одного плена они попали бы в другой. А так в их распоряжении оказались густой зеленый лес, ручьи с чистой пресной водой и полная тишина.
Лютобор почти сразу отрубился: видимо, наркотик для Берендея намешали адовый, и что это пойло сделает с человеческим организмом, не угадать. Сам Куница, умывшись и приведя себя в относительный порядок, занялся делом.
Их корабль нашелся быстро и, слава Аресу, целый. Поиск топлива тоже не вызвал проблем. Заполнив баки, Куница запасся провизией и после этого решил исполнить одну из наиболее почитаемых скифских традиций. «Тащи все, что плохо лежит» и «Не разбазаривай добро»- такие лозунги в волчьем стане имели особую популярность.
Помимо своего и Лютоборова оружия, Куница прикарманил пару драгоценностей и побольше местных зелий. Денег на Велесе не держали, предпочитая бартер, а чистой одежды нужного размера к большому сожалению Куницы не нашлось. Возвращаться в лес, где остался Лютобор, волк не стал, как и тащить немаленькую в общем-то тушу к кораблю. Проспится - сам придет. В корабль не хотелось: пока их гнала необходимость, следы торговцев, вроде того же запаха алкоголя, оставались незамеченными. Теперь же остатки чужой жизни резали чуткое восприятие.
Вместо этого он обустроил лежанку у люка в летающее корыто, притащил себе пару одеял и обессиленно свернулся под ними, мгновенно засыпая.

***

Сказать, что Лютобор чувствовал себя отвратительно, значит скромно промолчать. Физически он легко отделался: мышцы ломило как после хорошей тренировки и только. А вот морально… Лютобора несколько раз вырвало, пока он добрел до корабля, а нервная мелкая дрожь не утихла до сих пор, хотя они уже покинули Велес и держали путь на Марс. Он хотел бы не верить, что изуродованные и покалеченные тела велесова народца его рук дело, - не получалось. Не думать о произошедшем тоже не выходило. Лютобору было гадко, мерзко и страшно.
Переливчатый смех заставил поморщиться. Зайдя на борт, Куница врубил свою странную скифскую сеть и, сложившись в кресле второго пилота, дремал. Режущий слух говор, эмоциональное многоголосье жителей Марса вынудило задуматься. Когда-то они все были не просто одной расой - одним народом. А что теперь?
Каждый знал историю Земли: о последней мировой войне и экологической катастрофе позже. Люди, подверженные радиации, умирали пачками, ядерное оружие за считанные мгновения выжигало города, и не было более спасения. Но почему-то эта участь обошла Россию. Многие выживание целой страны объясняли менее масштабными техногенными катастрофами в Чернобыле, Челябинске, Якутии. Тем, что люди просто адаптировались.
У них было время, чтобы покинуть умирающую планету, отправиться в космос, найти новый дом. После этого в бескрайней темноте зазвучало новое слово - Бог. Люди уверенно твердили и твердят до сих пор: с нами бог, мы - избранный народ!
Для русичей это обыденное явление. После выхода в космос произошло разделение на группы, вызванное банальным различием в устройстве кораблей и привычной, растерявшей впоследствии грани разумности, политикой. Позднее группы превратились в кланы и народы.
Столетие назад скифов, мутировавших под влиянием красного Марса, перестали называть людьми. Стоило признать: не так уж много у них различий.
Когда Куница провалился в крепкий сон, Лютобор отключился от сети.

***
Воздуха не хватало. Если поначалу Лютобор готов был выйти без фильтра, как и Куница, то проведя пару минут на сухом красном Марсе, поменял решение. Волк же по ходу чувствовал себя прекрасно. Продолжительный сон и хваленая скифская регенерация поставили парня на ноги и вернули хорошее расположение духа и наглую усмешку. Куница вернулся домой. Отсутствие разницы между ними проглядывалось, легко и естественно вгоняя Лютобора в подобие ступора. Он так же радовался поцелуям Татьяны и объятиям сына.
Скифы жили в небольшом поселение. Его не так уж просто разглядеть: вся деревня того же насыщенного красного цвета, что и планета. Она теряется и сливается, надежно защищая своих жителей.
Лютобор нахмурился: в простой бумажной записке, жгущей грудь, были указаны координаты, находящиеся на другой стороне планеты. Но он все равно покорно зашагал вслед за волком.
- Откуда??
Скиф только пожал плечами, продолжая повязывать тонкую светлую ленту на ветку сухого дерева, которого просто не может быть на Марсе. Но оно было.
- Всегда было. Лютобор, только не бесись. Технически я тебе уже все рассказал.
- О чем ты?
Конечно же волк не ответил, вместо этого шагая в поселение. Другие скифы встретили их не слишком дружелюбно. Радует, что его не вырубили сразу и не опробовали какие-нибудь особо изощренные пытки. Со скифов станется.
Лютобора нестерпимо тянуло схватиться за оружие, пока Куница переговаривался с каким-то стариком. Он ни слова не понимал из этого странного языка. Не похоже было, что они ругались, и это самую малость успокаивало. Когда они закончили, старик выглядел мрачным и смирившимся. Он махнул деревянным посохом, и остальные волки разошлись.
- Это Анагаст.
Куница был единственным, кто выглядел довольным ситуацией. Старик повел их в глубь поселения, и Лютобор почувствовал нарастающее раздражение. До его сына осталось совсем чуть-чуть, а они занимаются не понятно чем. Его потащили на детскую площадку, и поначалу Лютобор не увидел в этом смысла. Пока не различил среди кучи рыжих головок светлую макушку. Легкая и цепкая ладонь легла на плечо, не позволяя кинуться к детям, нарушить их игру.
- Нашли, где и положено. Виновные наказаны.
Куница усмехнулся удивительно по-доброму, не сводя внимательного взгляда.
- А выкуп?
- Яру отдашь. По словам Анагаста, наш Вожак все еще в бешенстве, и впереди у волков удвоенные тренировки.
- Так и кому вы насолили особенно сильно?
Лютобор вернул усмешку, расслабляясь целиком и полностью. Картинка сложилась, как цветной пазл. Похитители рассчитывали столкнуть бойцов во главе с разгневанным Лютобором с умелыми, но малочисленными волками. Никто не мог предугадать, что скифы в это же время нападут на русичей и плененный Куница согласится помочь. Надо же! Лютобор тряхнул головой и счастливо рассмеялся. Он обязательно подумает, как обернуть весь этот балаган в свою пользу и наладить отношения гордых скифов и не менее гордого Олега. Потом. А сейчас он шагнул навстречу сыну.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Название: Условие
Автор: fandom The Scythian 2018
Бета: fandom The Scythian 2018
Размер: драббл, 471 слово
Пейринг/Персонажи: Куница
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Будь его воля, он бы ни на секунду не остался здесь, где люди маскируют запах смерти вкусными сладостями и приторными улыбками, но его тянет внутрь, а значит его Условие именно там.
Предупреждение: кроссовер с сериалом "Красные браслеты".
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Условие"

Прочесть

Он щурится и чуть сутулит плечи, готовый нападать и атаковать несмотря на то, что здесь нет никого, способного дать отпор. Он ещё не привык к этому миру, сваяному из железа, пластмассы и мертвого камня - асфальта. Не привык к этому белому вылизанному месту - больнице - и вряд ли привыкнет.
Будь его воля, он бы ни на секунду не остался здесь, где люди маскируют запах смерти вкусными сладостями и приторными улыбками, но его тянуло внутрь, а значит его Условие именно там.
Условие сродни издевательству. Из мира в мир - каждый раз свое. От трёх хлопков в ладоши до поисков местного Бога и исполнения заветных желаний.
Хлопки вышли случайно - он отряхивал руки от песка; Бог оказался вредным отшельником, прячущимся в простой, наспех сколоченной лачуге; а исполнение желания затянулось на добрых четыре столетия, благо ни он, ни Бартимеус не были ограничены во времени. Говорливый джин стал ему верным другом и мудрым учителем. После их встречи переходы стали легче, а почти утраченное терпение вернулось в полном объеме. Иногда он скучал по Барти, но это была светлая грусть.
Он часто думал о том, зачем все это. Ещё чаще он хотел вернуться домой: в свой дикий мир, к родной стае. Так было раньше.
Однажды он увидел, как белый рыцарь изменил мир вокруг себя, всего лишь пытаясь сдержать обещание, и как белая девочка, живущая в изломанном перевёрнутом отражении того места, ждала своего усталого рыцаря. Смотря на них, на контрактора, совершившего невозможное, и Бездну, усталую и бессильную, он перестал спрашивать "зачем".
Встретив Яра, он перестал тосковать по дому. Тот не узнал его, даже не заметил. У него была скупая незнакомая улыбка, обманчиво сердитый взгляд, обращённый к девчонке, цепляющейся за его крепкую руку. К дочери. Бывший Вожак выглядел счастливым, и он перестал искать путь домой.
Куница бесцельно бродит по светлому зданию, не зная, с чего начать теперь. Он знает, с чем связано Условие в этом мире, и больше, чем раньше, не хочет его исполнять...
Куница наткнулся на мальчишку случайно, когда решил проведать Владаса - старика, неплохо помогшего ему здесь. Раньше такого не случалось, раньше он не встречал никого так похожего на него самого.
Женя сбивал с толку. Паренёк с его лицом, слабый и бессильный, но с твердым насмешливым взглядом. Смотря на мальчишку, он впервые не знал, что ему делать. Понимал, в чем условие, но не хотел его исполнять. Разве ребенок, прикованный к постели, может быть для кого-то угрозой?
Может. Мальчонка умный и расчётливый. Не злой, но отчаявшийся.
Он выходит во двор больницы, бредёт по дорожкам парка в самую глубь - и как умудрился доехать на своей коляске?
Паренёк курит. Ему нельзя, и Женя, затянувшись, тут же заходится в кашле. Куница наблюдает за ним с усталым интересом. Паренёк ему нравится, правда нравится... В конце концов, Барти утверждал, что выход есть всегда. Пора бы проверить.
Куница выдирает из сильных пальцев сигарету, садится перед мальчишкой и, поймав его ошарашенный, непонимающий взгляд, улыбается. Обещает - когда-нибудь все будет хорошо.

---

Название: Его Бог
Автор: fandom The Scythian 2018
Бета: fandom The Scythian 2018
Размер: мини, 1428 слов
Пейринг/Персонажи: Берендей, ОМП.
Категория: джен
Жанр: драма, ангст, deathfic
Рейтинг: R
Краткое содержание: Бог закрывает чужие глаза тонкими, покрытыми черной запекшейся кровью пальцами, целует нежно остывающий лоб. Он знает: Велес не всегда согласен с белыми людьми. Иногда его терпение заканчивается, и, пусть ненадолго, он лишает их своей защиты.
Примечание/Предупреждения: смерть персонажей
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Его Бог"

У него не осталось сил. Он больше не чувствует тела: ни усталости, ни боли. Остатки воли свело от ужаса и осознания скорой смерти. Он чувствует её. Знает, что пришло время обратиться к своему Всепрощающему Богу, но не может. Он смотрит в карие глаза светлого искрящегося оттенка с зелеными крапинками цвета юной листвы. Внимательные, любопытные и словно... насмешливые.
Обладатель красивых нечеловеческих глаз приближается. Обнюхивает его, тыкается большим влажным носом в лоб, оставляя его неподвижному взгляду, неспособному скрыться за веками, золотящуюся шерсть. Широкий язык проходится по лицу, слизывая кровь, и измученное сознание покидает его.

Меньше всего он ожидает проснуться. Раны, смертельные раны в огне, как и спутанные мысли – но это хорошо. Это означает борьбу с хворью и заразой. Его лечат. Мысль об этом не дает покоя, отдает пустой надеждой, лишь тенью родного дома – его руки связаны, как и ноги. Он всё еще слаб, и мир темнеет снова.
В следующий раз, когда он уже способен сражаться с путами, пусть и безуспешно, к нему приходят его спасители. Они маленькие и хрупкие на вид, а их лица и одежда измазаны белой глиной. Их язык незнаком ему, а они не ведают русского. Он все же пытается спросить, разузнать: о тугих веревках и залеченных ранах, о темной пещере, и о других – врагах и товарищах, живых и мертвых.
Ему не отвечают, его не слушают, внимания не обращают на его тихий неокрепший голос. Они ухаживают за ним, омывают и продолжают лечить затянувшиеся раны, оглядывают с затаенным интересом и смехом. Уходят, оставляя за собой резкий запах и смятение.
Белые люди похожи на детей - не только маленьким ростом, но и поведением - и все же они взрослые. Их возраст тонкой нитью прослеживается в глубоких морщинах, жестах, в умениях и диких знаниях. Они приходят и уходят, не оставляя после себя ни крупицы внешнего мира. Первичный страх исчез, уступив место беспокойству да скуке. И сковывающей открытости, опустошающей беззащитности. Ему не хватает меча и кольчуги, крепкого щита, спин своих русских братьев. Белые люди не замечают этой слабости либо не считают её таковой. Он не знает: плохо ли это? Хорошо?

Он не понимает.
Солнечный свет слепит отвыкшие глаза. Сросшиеся мышцы напрягаются, пытаясь вырвать его из тугих пут. Не получается. Его спасители возбуждены, веселы, да только не обычное это веселье – яркое и легкое, мимолетное. Пахнет кровью. Маленькие ладошки, удивительно сильные, раскрывают рот, поят из баклаги. Он давится горьким травяным питьем, пытается откашляться, но ему не дают. Он чувствует, как тело наполняется силой, а разум затуманивает ярость. Веревки больше не держат его.

Он стоит над человеком. Человек затихает, испуская последний вздох через вскрытую грудь и ощерившиеся ребра. Человек был силен, но устоять против него не смог. Как и затушить его больную ярость.
Он смотрит на белых людей, заходящихся в экстазе удовольствия и счастья. Их запах иной. Он рассказывает ему многое. То, что раньше не знал. Не мог знать. Они слабее мертвеца под ногами. Он хочет их крови…
Его останавливают играючи. Хрупкая ладонь толкает в грудь, заставляя оступиться, не позволяя продолжить кровавый праздник. Он узнает карие светлые глаза с поселившейся в них вечной листвой и легкую, едва заметную насмешку. Он не понимает. Как глазами зверя на него может смотреть человек? Он помнит лишь медведя с золотистой шерстью и широким влажным языком и чувствует - лесной хозяин ещё здесь.
Осознает: вот он – хозяин леса.
Беспечно молодой и поразительно сильный. Закутанный в тяжелые шкуры и в тоже время босой. Красивый. Завораживающий. Не человек и не зверье…
Он слушает переливчатый птичий смех, поддается звонкому ласковому голосу.
- Не спеши, мальчик. Сегодня крови достаточно.
Ярость и сила послушно покидают его.

Вместо пещеры клетка.
Он рассматривает лес и ужасается. Перед ним голова. Бледная серая кожа, впалые щеки, маслянистые глаза. Неровные края ран. Жуки.
Он узнает своего противника. Ему плохо. Тошно. Он не ест и не пьет. Не может. Но морить себя голодом ему позволяют недолго.
Он не может не думать о доме; о Бажене, что ждет его, в чьем прямом взгляде он помнит слезы; о детях – мальчишки и так слишком долго росли без отца…
Он просит о снисхождении и спасении, о пощаде. Просит отпустить его к тем, кто его ждет. Он шепчет имя Бога, подслушанное-узнанное случайно. Но Велес не знает жалости.

В следующий раз Велес ждет своей кровавой дани на капище. Внутри него. Сидит на костях в облике старика с головой, замотанного в шкуры.
Несмотря на съедающую ярость и жажду крови, может мыслить легко и ясно и чувствовать – местный Бог недоволен.
Он убивает быстро, почти безболезненно. Ему кажется, так правильней. Так нужно. Именно сегодня или же только сегодня. Он не знает. Белые люди негодуют, кричат визгливо и зло, а Бог улыбается. Его улыбка словно размыта и непонятна, а нечеловечьи глаза нечитаемы. Он точно не знает, почему от скрипучего, словно ветки древнего дуба на ветру, «Спасибо, мальчик» ему столь хорошо.

Белые люди не видят Велеса. Со временем он понимает, что им и не нужно. Они прикрываются именем Бога, живя так, как им хочется. Оправдывая всё, искренне веря, что это его воля. Возможно, отчасти они правы… Велес всё в лесу, и для всего отец.
Ветра и птицы несли ему вести из мира, звери делились с ним добычей. Деревья и травы, чистые ручьи, солнечный свет дарили ему свою любовь. И даже кровь, пролитая во имя Велеса, став частью земли, подчиняется ему. Любит его.
Бог встречает каждую из своих жертв на собственном капище. Иногда он рад им, иногда опечален. Велес всегда различен: то несносный ребенок, то страстная женщина, хрупкий юнец или пышущий силой богатырь. А однажды и жуткая колченогая бабка. Вне капища Велес - звери и птицы, стойкие птицы и легкомысленные ветра. Не находясь под властью зелья, он продолжает чувствовать присутствие лесного хозяина. Везде и во всем. В себе самом.
Бог любит разговаривать. Обо всем и ни о чем. Велес привязывает к себе маленькими правдами и нелепыми историями. Ярость зелья затихает, когда он слушает: о березовом листике, который забыл проснуться; о старом усталом ветре, потерявшемся в дороге, прилетевшем к Велесу за советом; о лисице, что жалуется на шустрых зайцев. О том, что Велес родился медведем, что сила русских - его подарок. О мире, не знающем себя без битв; и что таких, как он, заложников силы, зовут Берендеями.
Он проникается, почти влюбляется и решается. Просит – не отпустить, но узнать, рассказать и о ждущей его Бажене, о подросших мальчишках. Но ответа нет.

- Вы, люди, так боитесь Нави…
Его Бог задумчив. Он сидит на земле, обнимая мертвое тело. У трупа вместо рук культи, а нижняя половина тела в другом, далеком углу ямы. Не всех убитых Бог позволяет превращать в чучела. Тех, кого Велес хочет схоронить, утаскивают звери, чуя метки, оставленные лесным хозяином.
- Желая, жаждая смерти, вы продолжаете её бояться.
Бог закрывает чужие глаза тонкими, покрытыми черной запекшейся кровью пальцами, целует нежно остывающий лоб. Он знает: Велес не всегда согласен с белыми людьми. Иногда его терпение заканчивается, и, пусть ненадолго, он лишает их своей защиты.
- Не принимаете, что смерть естественна. Пускай порой и кажется иначе.
У Бога лицо старика, худое и светлое, перемазанное в земле, на его теле легкие одежды вместо тяжелых шкур, и босые ноги словно бы изранены. Велес не часто предстает таким, а он не знает, в чем отличие.
- Они погибли, мальчик.
Бог уходит, исчезает среди сухих осенних ветвей, а он впервые заходится в плаче.

Птицы поют неспокойные песни. Белые люди возбуждены, они готовят его к бою. Он слышит крик, отвлекается на него, - не испуганный, а призывный. Зелье льется по горлу, позволяя спящей внутри силе взять верх над остальным. Он ищет взглядом Велеса, желая узнать, что ждет Бог от сегодняшнего боя. Чувствуя: его гневу не будет ограничений.
Он видит Велеса и другого.
Другой больше, массивнее обернувшегося юнцом Бога. Другой горит изнутри и снаружи. Смотря на него, он чувствует восторг от предстоящего боя, жажду вечной бойни. Войны. Желание стать победителем, растоптав проигравших. Это отличается от травяной ярости, но чем - не понимает. Он знает одно – он должен защитить Велеса, вопреки остальному, но не может.
Он отталкивает кого-то из белых людей, слушая разговор, почти спор, смотря на то, как его Бог оступается, готовый встать на четыре лапы, перекинувшись в медведя.
- Твоё время ушло, старик.
Незнакомый голос давит, лишая слуха, в нем треск жадного огня и эхо тысячи битв. Этот голос не похож ни на один из голосов Велеса с царящей в них жизнью.
- И ты не вечен.
Он чувствует горечь, наполняющую его Бога, и не принимает причин. Чужак заходится в раскатистом смехе.
- В мире людей место Богу Войны найдется всегда! В отличии от тебя. Здесь боле нет равновесия, что ты так чтишь. А твой народец… вот уж кому недолго осталось.
В голосе насмешка и презрение к слабости белых людей.
Он не слушает больше - не может. Вместо этого кидается на алого мальчишку. Он уверен: со смертью пленника исчезнет и чужак, угрожающий Велесу.
Горечь его Бога проходится по нервам, жилам и крови, не позволяя думать и сомневаться…

---

Название: Иринэ
Автор: fandom The Scythian 2018
Бета: fandom The Scythian 2018
Размер: мини, 1324 слова
Пейринг/Персонажи: Татьяна, Лютобор, ОЖП
Категория: джен, намеки на фемслэш
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Татьяне хочется приглушить чужой огонь. Не убить, а сделать тише. Не позволить спалить все, чего коснется его хозяйка.
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Иринэ"

Татьяна замирает, лишаясь дыхания. Она не может отвести восторженного взгляда. Внутри что-то сжимается, сворачивается змеицей от движений лёгких и изящных. Хочет позавидовать чужому танцу - ей такой не быть. Не выходит.
Вместо этого Татьяна дышит через раз, еле заметно, и наблюдает. За женщиной. Красивой. Темной. Вольной. Желанной.
Она краснеет от взглядов откровенных на танцовщицу. Чужая улыбка зовёт, а тело манит - предлагает. Женщина смеётся грудным низким смехом, когда грубые и мозолистые руки касаются нежной кожи. Танцовщицу тянут в объятия, на колени, и Татьяна прячется за Лютобором, его плечом, не желая смотреть...
На вопрос мужа Татьяна не отвечает, тон ласковый игнорирует, вместо этого тяжёлую чашу из рук забирая. Хмель Татьяна выпивает залпом. И боле не смотрит, не наблюдает. Смеётся, с Лютобором и Всеславом разговаривая почти беспечно, почти легко.
Татьяну обдает жаром гибкого, сильного тела, её смех обрывается под взглядом черных глубоких глаз. Женщина улыбается ей, мимолётно и задорно, прежде чем к Всеславу обратиться, разговор игривый начать. Татьяна хочет возмутиться - восхититься чужой наглостью, но танцовщица задевает её ненамеренно: плечом обнаженным, кистью тонкой, волосом густым. Татьяна теряется. Ей душно и горячо от чужого мимолётного жара. И кажется, что под тонкой кожей - в белых костях, тугих жилах, сильном сердце - живёт огонь. Кажется, будто пламя прорывается сквозь черные-черные глаза, кончики тонких узловатых пальцев, плавные и резкие, диковатые жесты.
Татьяне хочется приглушить этот огонь. Не убить, а сделать тише. Не позволить спалить все, чего коснется его хозяйка.
Её рука в сравнении с чужой холодная, почти ледяная. Она сжимает крепче горячую ладонь, смотря прямо в угольные, полные удивления глаза. Чувствуя, как под её стужей отступает жар.
Татьяне удивительно хорошо от чужой понимающей улыбки...

В горле застревает злой крик. Татьяна вновь цепенеет перед этой женщиной, но не от восхищения, как прежде. От злости и ужаса. От понимания собственной слабости. Острой, обидной, бесполезной.
Танцовщица – гордое, игривое пламя - лежит на земле. Она не двигается толком, но смуглые плечи, покрытые грязью, дрожат от холода и боли.
К сгорбившейся фигурке шагает мужчина, богатырь, и Татьяна готова броситься на него, столько в ней злобы и ненависти. Сильные, огрубевшие от меча руки перехватывают её, за широкую спину задвигают, даря ощущение защищенности. За одно единственное мгновение.
Она не слышит слов Лютобора, не следит за его движениями. Татьяна знает: там, где муж, тишина и спокойствие. Дом - крепкий, словно каменный.
Ей хочется забрать в этот дом, в этот бесконечный поток из тепла и уюта огненную танцовщицу. Она выдыхает облегченно, улыбается еле заметно, понимая – Лютобор поможет ей в этом.
На дворе темная звёздная ночь, и Татьяна сквозь зубы её проклинает. Они не в родном подворье, значит, знахарь только с утра придет.
Остается только раны промыть и ждать.
Первым делом Татьяна Лютобора прогоняет. Он воин, защитник и спаситель, а в делах после теряется. Нечего ему рядом прозябать, взгляда взволнованного от неё не отводя.
Они с танцовщицей вдвоем остаются. Женщина не слышит её и не видит.
Татьяна на бок осторожно танцовщицу кладет, стирает грязь мягкими невесомыми мазками. Её мутит от вида и запаха. От рассеченной кожи, хлюпающего едва слышно мяса, белой кости, виднеющейся тонкой полоской. Стоит Татьяне задеть одну из ран, как женщина стонет хрипло и болезненно. Обречено.
Татьяне жаль её. Жаль чужую красоту, чужой огонь. Стараясь отвлечь, она гладит неповрежденные части тела, вырисовывая круги и узоры, поет негромко, почти шепотом, ласковые колыбельные, вплетая в них чудное имя – Иринэ - услышанное на одном из пиров Князя.

Иринэ громкая.
В родном подворье нет места, где не был бы слышен её смех. Лютобор, решивший оставить раненую подле себя, не возражает, когда женщина остается и после. В деревне она находит своё место быстро и безболезненно. Татьяна боялась, что бывшая теперь уж танцовщица не приживется, не захочет марать руки, не сойдется с местными. Страх оказался беспочвенным. Иринэ лишь запылала сильнее и ярче.
Иринэ любит детей, и сама как ребенок. Такой беспечный и беззаботный. Татьяна заражается этим настроением, ей легко, приятно, тепло. Ей больше не одиноко без Лютобора, пропадающего в походах, без мертвых родителей, оставивших её слишком рано. Громкая Иринэ сжигает это одиночество, делая все… светлее.
Татьяне немного стыдно за то, что засматривается на смуглые, покрывшиеся мозолями, ладони, темные сплетенные волосы, гордую изувеченную спину, легкий танцующий шаг. За то, что сплетает эти волосы излишне медленно, прикасается к ранам излишне мягко. В Татьяне много нежности, ненужной Лютобору, слишком сильному и много повидавшему. Иринэ нежность и ласку принимает с немым пониманием и бесконечной благодарностью. Не отвечает, но сквозь смех зовет Татьяну упрямым ручейком, не пускает без присмотра за деревянные ворота, накидывает на плечи теплую ткань, не позволяя замерзнуть по вечерам.
Татьяна не понимает своей привязанности, но знает, что не откажется от неё.

Она слышит его. Чужое сердечко, бьющееся под собственным. Татьяна задыхается снова, от счастья и восхищения. От понимания: там - внутри - её часть. Хрупкая жизнь питается её силой, растет и крепчает. Татьяна, испугавшаяся поначалу, готова отдать всё ради этой жизни. Защищать дитя от всего мира, от врагов и друзей, от Богов своих и чужих.
У неё много помощников. Каждый в подворье ждет её дитя и не только. Князь благосклонен к ребенку. Он всегда был добр к Татьяне, но, лишь сказав ему о будущем рождении, она впервые увидела, как его лицо смягчается, а тело против воли расслабляется. Впервые перед Татьяной стоял не правитель, а человек. Немолодой, но все еще крепкий телом и духом. Она надолго запомнит его неловкую, дрожащую улыбку и нечитаемый взгляд. Олег благословил её маленькое сердечко, в очередной раз убедив Татьяну – здесь она всегда найдет помощь.
Она легко принимает все увеличивающуюся тяжесть, приговаривая, что мальчишки должны расти большими и сильными. Татьяна знает без повитух, знахарей и колдунов, просто чувствует – сын. Ей не всегда верят, повитуха бурчит на чужое упрямство, а Иринэ, поддерживающая её под руку, заливисто смеется. Красавица Иринэ любит дитя не меньше остальных, она шепчет по вечерам ему сказки о волшебных зверях, поет песни о могучих богатырях и далеких Богах. Иринэ впервые её целует в чистый лоб и округлившийся живот. Татьяна жмурится от этой ласки и чистого грудного смеха. Иринэ в шутку зовет её своей водяной сестрой.
Татьяна злится. Ей больно и очень-очень страшно за себя и своё дитя, но вместо крепкой мужской ладони она сжимает тонкую, смуглую и привычно горячую. Она цепляется за этот извечный жар, прежде чем провалится в туман.
В чувство Татьяну приводит радостный, мурлычащий голос над ухом. Повитуха отдает Татьяне её прекрасного мальчика. Она больше никого не видит и не слышит. В её руках целый мир - маленький и хрупкий, нуждающийся в любви и защите… Кто-то тянет её частичку из объятий, и Татьяна готова зарычать, но горячие ладони на плечах и тихий извиняющийся голос успокаивают. Объясняют. Помогают. Разжать цепкие руки, отдать малыша, показать взволнованному отцу.
Татьяне нравится показывать свое дитя. Хвастаться им перед Князем и Всеславом. Её радует праздник, ведь все это в честь её любимого мальчика. Единственное, что задевает, цепляет, заставляя хмурится, - это черноокий половец. В его чертах и движениях красота, схожая с Иринэ, а в словах и действиях проскальзывают огненные искры. Он мужчина, воин, поэтому горит не переставая, стараясь обжечь её родных. Все то, что так завораживает её в Иринэ, в чужаке непримиримо отталкивает. Победа Лютобора заставляет гордо вскинуть голову и крепче прижать к себе ребенка. Татьяна не забывает - каждый опрокинутый союзник может обернуться врагом.

Татьяна сползает с лошади и попадает в огненные успокаивающие объятия. У Иринэ в темных глазах беспокойство пополам с радостью, а Татьяна, смотря на неё, обнимая, позволяет себе заплакать.
Пускай все закончилось, пускай они с её любимым мальчиком дома, ей все ещё страшно и стыдно. Страшно за Лютобора, за его обещание перед алым народом, за его жизнь, за силу, с которой он теперь не может ужиться. Стыдно перед Иринэ, ведь Татьяна никогда не думала, как именно она попала в их дом, каким путем…
Татьяна плачет, впервые взахлеб, так, что дышать нечем, а хрупкое, но сильное плечо перед глазами расплывается. Малыш вторит её слезам, не позволяя вслушаться в ласковый шепот. Татьяна плачет и за своими рыданиями не сразу замечает, как Иринэ уводит её от родного дома, как не выпускает лошадиные поводья.
Когда она успокаивается, вскидывается, чтобы спросить, возразить, чтобы вернуться к дому, у неё не выходит. Татьяна слышит за спиной лошадиный топот и яростные крики.
В итоге опрокинутый половец обернулся врагом лишь для них…

---

Название: Жажда
Автор: fandom The Scythian 2018
Бета: fandom The Scythian 2018
Размер: драббл, 397 слов
Пейринг/Персонажи: Всеслав/Татьяна/Лютобор
Категория: гет
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Жажда точит Всеслава изнутри.
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Жажда"

Всеслав ругает негромко собственную глупость, но от реки и шагу не делает. Ночь Ивана Купалы темна, и лишь костры горят земными звездами. Всеслав не идёт к ним, разменивая пьяное веселье на хрупкое одиночество. Он ждёт венок особенный, не любимой, но желанной девушки.
В эту дикую ночь не плывет в мозолистые от меча да топора руки желаемое... Всё, что у него есть, - это жёлтая больная луна, полная и злая, отдающая хмельным златом отца; и гнойная зависть, жрущая изнутри. Он знает, кого выбрала Татьяна.
Он видит их после. Вместе. Видит, как Татьяна задыхается под чужими руками, такими же грубыми от мозолей, как и его. Видит, как эти руки мнут её грудь, сжимают талию, задирают платье. Как она сама стаскивает рубаху, лезет в штаны. Ему почти плохо, когда она разводит ноги, обнимает широкие плечи, хватается за мощную шею, гладит короткий волос. Захлебывается в стонах и сама насаживается.
Он хочет присоединиться, хочет отобрать её, схватить за растрепавшуюся косу, чтобы она зашипела зло, переходя в долгий упоительный стон; чтобы прогнулась, раскрываясь сильнее, бесстыднее; чтобы он мог брать её столько, сколько пожелает...
Всеславу даже стыдно. За свою злобу, за жажду, за изуродованное лицо, за то, что не может скрывать свои чувства достаточно хорошо. Лютобор его друг, товарищ, тот, кто не раз выручал в пылу битвы. Дружба держит его, не позволяет забрать желанное. Он уважает Лютобора, и этого достаточно, чтобы отказать самому себе.
Татьяна беременна. У Татьяны под сердцем дитя, и, еще даже не родившись, малыш меняет всё вокруг себя и своей матери. Страстная и дикая, выросшая под крестом, но верующая в Ярило и Дажьбога Татьяна иной стала. Мягкой, нежной, мудрой. Из бурной реки в тихое, обманчиво слабое море.
Всеслав глаза прячет и больше в дом друга нехож, да только сын княжий не волен пред другими. Отец пеняет ему одиночеством, не верит в его обещания, он решает и просчитывает, с самим собой борется. Отец ждёт его смерти, чтобы сделать выбор, оставить после себя правителя боле надёжного, чем Всеслав... Отец никогда не любил его.
Жажда становится невыносимой, и Всеслав отпускает себя. Готовит план, ищет исполнителей. Он смотрит на дитя в нежных материнских руках и просит у него прощения мысленно. Всеслав не желает ему зла, он знает, что не сможет любить мальчишку, лишь потому хочет его в стане волчьем оставить. Он знает: его не простят и не полюбят - для него не впервой.
Всеслав бросает алому люду задаток, так любимое отцом злато, а дальше... будь, что будет.

---

Название: Волчонок
Автор: fandom The Scythian 2018
Бета: fandom The Scythian 2018
Размер: мини, 3892 слова
Пейринг/Персонажи: Куница, Яр, Анагаст, Линх, ОМП, ОЖП.
Категория: джен, гет
Жанр: ангст, драма, deathfic
Рейтинг: PG - 13
Краткое содержание: Куница все чаще в походах пропадал, утопая не в той крови. Видел молодой волк – не нравится старшему это, да не делал более разницы Вожак меж сыном и другими волками. Не при стае, да не в ремесле, Куницей выбранном.
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Волчонок"

Яр приходит на плач.
Откидывает полог шатра, рычит тихо и раздраженно от вида открывшегося, а Вожак только фырчит в ответ, не отвлекаясь особо ни от мальчишки своего, ни от раны еле замотанной.
Ребенка Барсук забирает, пересаживает к себе на колени и шикает грозно. Малыш, чего ж смеяться-то – пять весен лишь, смотрит на старшего глазищами своими удивленно да испуганно, и зачинает новый воющий плач.
- Дай.
Вожак руки к дитю тянет и получает по ним – резко, без замашки.
- Уймись, - и друг послушно замирает. Улыбается слабо и замучено, пока Яр его перевязывает да спать наказывает, даже не хмурится привычно, беззлобно на тон приказной, но только рукой машет и в шкуры падает – зарывается.
Бой вышел долгим, сложным, а дурак этот молодняк покинуть не мог, кидался прикрывать их да защищать, будто не волки юные с ним бок о бок сражались, а щенята несмышлёные, как его собственный.
Ребенок, поняв, что его вниманием обделили, замолк тут же, только носом шмыгая обиженно, и сидел смирно, за рубаху держась еле заметно. Он уж знал – силой старших не привлечь, те отвечали без жалости; и знал, что Барсук отцу вреда не причинит… Умный ребенок.
Яр на ноги малыша ставит, ручку его малюсенькую в свою грубую и огромную берет, за собой из шатра выводит от спящего сном мертвым подальше.
Ужо вечер. Они бродят не спеша по медленно засыпающему селению волчьему бесцельно. У Яра сна ни в одном глазу, как и желания в дом свой легкий возвращаться, пустой да тихий.
Малька он решает с собой в эту ночь оставить. Вернешь вожаку – разбудит, а к женщинам… женщины таяли, когда с глазищами светлыми, пока Аресом не отмеченными, встречались, да слезки жемчужные в них не перенося совершенно. От женщин маленький бес сбегал часто к лошадям и псам али к речке берегу.
Вот и сейчас малец за рукав ладошками цепляется, тянуть за собой пытается, упирается да дуется. Малыш не говорит почти, и за это Барсук не раз его отцу выказывал. Тот позволял сыну урчать да мурлыкать, али рычать редко, говоря ещё реже.
Усмешка на лице барсучьем сама собой появляется. Он поддается, идет за мальчонкой покорно, а тот улыбается на это щербато, глазищами своими сверкая. Яр фыркает смешливо на вид чужой, гордый. Мальчишка внешне в мать пришлую, светлую и нежную; характером да повадками – в отца. Уже в отца.
Это страшно.
Вожак, друг и брат - единственный, перед кем Яр голову склоняет, не право силы признавая, а… Он сам не знал, почему. Или не хотел знать.
И этот мальчик. Хрупкий пятилетний малыш с тонкими ручками и цыплячьей шейкой, слабый и беззащитный, власть над волком матерым иметь будет столь же безграничную. Только взгляд лукавый, улыбку обманчиво мягкую, оскал прячущую, мудрость звериную переймет детёныш, так Яр перед ним голову, как перед вожаком нынешним, склонит, а пока…
Малыш к кобылке любимой тянется, к крупу её, и Барсук, ворча беззлобно, его на руки подхватывает, к гнедой ближе поднося. Кобылка эта спокойная и ласковая, к ней часто детей водят, она их пощипывает по волосам и загривку любя.
Долго у стойбища они не задерживаются, малек зевает против воли, лицо ладошками трет, да упрямится все ж, не желает спать идти. Они около дома барсучьего остаются, на земле остыть не успевшей. Небо темное да звездное укрывает собой селение скифское, и Яр тонет в тишине, что не жаловал никогда.
Малыш, устав с собой бороться, на руках его больших, сильных засыпает, в клубок сворачиваясь. Дитенок сопит ему в подмышку и за рубаху снова хватается, в кулачках её зажав. Мальчик доверяет ему невольно, как члену стаи да семьи близкой.
Яру хорошо необъяснимо от этого доверия - непосредственного, щенячьего. Ему хорошо, и он поддается этому: прижимает крепче ребенка и обещает, Аресу клянется, не зная зачем, что никогда вреда волчонку не причинит…
Этой ночью тихой и спокойной звезды горели для Барсука чуть ярче…

_______________

После непродолжительного забега он, не думая особо, юркнул в кусты. Хорошо быть маленьким. Переведя дыхание и почесав прихваченного щенка за острым ушком, Куница упрямо пополз подальше от отца, Яра и Анагаста в придачу.
Отец и Яр его по обыкновению отдельно друг от друга воспитывали, да за разное всегда, а уж если встречались, то и в методах старшие не очень-то сходились... Как итог наказывали его редко и слабо. Да сегодня не свезло Кунице. Даже Анагаст, старик ядом и ехидной отдающий, да только фыркающий на него недовольно, присоединиться сегодня решил - а посох у него тяжёлый.
И взъелись-то старшие без повода.
Ну подумаешь, в лес ночью сбежал, тренировку пропустил, пса дикого с собой приволок, когда стае самой есть нечего; так ведь щенок не виноват, он-то один совсем... Подумаешь, спустя день, к ночи следующей вернулся только, так Куница уже взрослый. Он меткой первой уж хвастается да именем-прозвищем новым гордится. "Куница" - зверь умелый, небольшой и ловкий, до крови охочий и врагов, и добычи.
Отцу кличка не нравилась, он по имени старому его звал да по холке трепал словно маленького...
Перехватив щенка, направление поменявшего, Куница к речке тихонько спускаться начал - зычный голос Яра звучал в опасной для ушей близости...
Наверное, и про то, что он Линху, воину юному, что волчат учит, набрехал, узнали.
Линха Куница недолюбливал. Сам не знал отчего, да только не нравился ему волк, и, ладно уж, справедливый волк. Может потому, что на охоту со старшими не пускал его? А все одно Яр его с собой брал, на мастера не глядя.
На берегу они с кутенком воды чистой напиваются вдоволь и уж баклагу, у шатра чьего-то прихваченную, наполнять собираются, как его с щенком за шкирку хватают.
Куница ойкает только, когда, извернувшись, на взгляд анагастов натыкается. Лучше бы Яр с отцом нашли, они палок, что по хребту проходится болюче, с собой не таскают. Так, оплеуху отвесят да за уши оттаскают, чтоб не повадно. И думает следом: даже посох стариковский лучше, чем когда отец замолкает да смотрит так и мягко, и мрачно разом, и горько даже. От взгляда такого лицо и шея алели тут же, а собственные глаза, пущай и жёлтые звериные уж, в землю смотрели...
Анагаст его и щенка отпускает так резко, что Куница друга нового, лаем заходящегося, еле поймать успевает. И к себе прижимает тут же крепко-крепко, так, что нос чуткий, влажный в плечо утыкается, а зубы крепкие рубаху пожевывают. На старика он смотрит обиженно.
- Пёс-то не виноват.
- Нет, но из него похлёбка неплохая выйдет.
Куница под взглядом тяжёлым в речку неглубокую шагает - больше и некуда - точно зная: похлёбка выйдет плохая, да голод та ещё зараза, а запасов у стаи мало. Когда же волки, за добычей ушедшие, вернутся - неизвестно. В лесу нет следов: ни ушедших, ни чужаков, коих обокрасть бы...
Старик палку свою проклятую поднимает, и Куница рычит тихонько от досады и воды ледяной, в которой уж по колено стоит. Обогнуть бы жреца да в лес сызнова шмыгнуть...
- Анагаст!
На берег иной он смотрит обречённо - далековато с руками занятыми, а в лес мимо отца путь заказан - отец зол. Очень-очень.
- Щенок твой...
- Мой. Мой щенок, Анагаст, и не тебе учить его...
На ругань вожака со жрецом и Яр подтягивается. Барсук смотрит на них растерянно и жестом Куницу к себе подзывает.
Делать нечего. Он из воды как можно тише выходит, к старшему волку подбирается, и, прежде чем на вопрос незаданный ответить, чужой взгляд перехватывает. Смотрит грустно, плаксиво даже - пускай и не достойно волка взрослого, зато действует. Яр под таким взглядом всегда злиться на него переставал и ворчал только неразборчиво.
- Анагаст пса убить хочет. - Голос у Куницы дрожит сам собою, и Барсук вздрагивает от этого, потому он добавляет, надеясь, что поймет его старший:
- И съесть.
Яр с отцом, замолкшим уж пару мгновений как, переглядываются возмущённо, и Анагаст на эти гляделки рукой, как обычно на его выходки, машет. А Куница вздыхает еле слышно да щенка по спинке поглаживает. Может и пронесёт.
У отца тот самый взгляд, из-за которого Кунице стыдно и говорить больше не хочется...Отец хмыкает чему-то да усмехается по-доброму, словно не взбаламутил он всех очередной выходкой, а что-то хорошее, правильное сделал... Объяснять отец не станет, конечно, да и не важно это. Главное - пёс остаётся с ним.

_______________

Яр сидит бездвижно, головы тяжёлой не поднимая, не зная, как успокоить мечущегося, словно в клетке кованой, Вожака. Не знает, потому как сам в клетке такой же заперт, пущай в поле они широком, пристанищем стае ставшим, у шатра старухи-травницы.
У ног заскулил Пёс, и Барсук заставил себя рукой одеревеневшей бок, судорогой сведенный, погладить. Досталось животинке знатно - хромать ему до конца дней; а все ж повезло, что выжил щенок...
Мальчик не просыпался. Не первый день уж проходит, а он не просыпается. Сейчас волчонка лихорадка била, и все, что могли старшие волки, - ждать.
Они ведь не поняли ничего поначалу. Не придали значения пронзительному истеричному вою. Пёс хозяина своего бедового за руку притащил - след теперя не сойдёт - на трёх лапах скача. Упираясь, к селению приволок, после чего без сил упал, поскуливая тихонько.
Рана волчонка небольшая, неопасная, от стрелы гладкой и острой, да ядовитой. Старуха-знахарка мальца забрала и ни Вожака своего, ни Барсука к нему не пускала. А выйдя сама, наказала у Богов милости просить - она, что могла, сделала.
Яр от слов её онемел и на друга, рядом застывшего, взгляда боле не поднимал. Вожак волчий Ареса с недавних пор иначе чтил.
Друг стаю отучал воевать беспрерывно. Говаривал, мол, не только златом и кинжалом жить можно. С подачи его торговать чаще, полней стали, дружили даже, приятельствовали с иными-чужими.
Яр молчал, пущай и злился, понимал ведь отчего так: мальчишка убивать не любит, а друг хоронить сына не хочет. Не сможет он. Да разве ж это важно, когда Боги... если Боги Куницу забрать решат.
Ладонь шерсть жёсткую сжимает да выпускает сразу, морду длинную замест гладит, на голову нажимает, пса укладывая. Тот все поскуливает еле слышно и взгляда тоскливого-беспокойного от шатра не отводит.
Хотелось убивать, да некого боле: воинов неведомых, что охоту щенячью прервали, волки сразу извели - жестоко и быстро. Барсук редко с удовольствием таким убивал.
- Ты злишься.
Остановился-таки, уселся около Пса, глазами посветлевшими в душу заглядывает, ищет небось что-то. Вожак их мудрый, черти его дери.
- Арес злится.
Яр отмирает, рычит хрипло, броситься готов, да не может - ни на брата названого, ни когда его дитя при смерти. Он помнит словно день вчерашний, как друг бледный, напуганный и вместе с тем гордый, комочек, в алую ткань замотанный, кричащий и плачущий, ему протягивал.
И все изменилось.
Вожак с тех пор иной, и нет-нет, да ставил братец званый мальца своего выше стаи. Яр не понимал поначалу, а потому приглядывал за обоими: друг его сколь мудр и хитёр, столь же и рассеян порой и неловок. А покуда мальчишку по лесам ловил да от других бесенка защищал, за уши обоих таская, и сам к мальку привязался, да так, как ни к кому иному. Дурное, шкодливое солнышко - маленькая семья.
Яр не злится уж боле на своего Вожака, сейчас столь слабого и беззащитного, коль никогда не был, да все ж улыбающегося ему еле заметно, смешливо и ободряюще... Пёс не скулит, и оба вновь немеют в ужасе.
Старуха-знахарка из шатра выходит, прихрамывает. Оглядывает их устало, фыркает, дурнями обзывает и добавляет, успокаивая:
- Миловали. Поправится ваш мальчик.
Они с Вожаком переглядываются и отчего-то смеются. Быть может не так уж зол Арес?

_______________

Ему жарко, муторно и слабо. Сил нет, чтобы из осторожных и не очень объятий выпутаться: Пес со спины лапы на него закинул, голову на шее устроив, а отец спереди к себе прижал мягко, но крепко. Оба горячие безмерно, а Пес еще и тяжелый. Странно, что Яра рядом нет: старый волк его любил, пусть и не говаривал этого вслух.
Он выпрастывает руку, ужом из отцовских объятий выбирается, друга четырехлапого удобнее перекладывает, на ворчание сонное внимание не обращая, садится наконец в ворохе шкур и одеял, чудом не разбудив никого, и понимает – поспешил с выводом. Яр тут как тут, у входа в шатер спит полулежа, и на его шороханья Барсук, конечно, дернулся, да и только.
Куница выдыхает тихонько: будить сторожей своих не хотелось – небось ни один из троицы глаз не сомкнул, покуда Боги да старуха-знахарка отмашку не дали…
Пса он все-таки будит. Случайно, пока лапу раненную осматривал. Тот встряхивается, и, проснувшись, кидается на него, опрокидывая, повизгивая счастливо и вылизывая всего. Куница, не выдержав, смеется, обнимая лохматую шею, все ж таки дорогой друг жив и весел.
Нападавших он помнит смутно: те не охоту, на коей только Куница да Пес были, прервали, а после – на выходе из леса заботливого – напали. Вряд ли их поджидали, скорее просто мимо неслись да напугались, с иной угрозой спутав, ударили – стрелы в полет отпустили.
Они в лес сбежали, спрятались. Псу он рану сразу осмотрел и промыл, а себе не успел - пришлось вновь от чужаков бежать. Что было потом, Куница не помнил, но догадывался – левая рука болью тупой отдавала, а от отца с Яром кровью свежей пахло.
На смех, пусть и тихий, отец просыпается. Не спешит вскакивать, замест смотрит с улыбкой мягко и хитро отчасти, как и всегда, только в глубине глаз звериных облегчение плещется.
- Прости.
Куница шепчет, дабы Яра боле не тревожить, да в одно из одеял кутаясь - жар ушел, холод вместо себя оставив - к отцу подползает в объятия крепкие. Ухает чуть недовольно, когда чужой подбородок в макушку упирается, а на колени Пес всей тушей укладывается. Отец молчит, дышит глубоко и размеренно, и Куница вновь задремывает, забывая вовсе, что волком взрослым зовется и вроде уж не пристало…
Он не просыпается до конца, но слышит, как отец с Яром переругиваются вяло. Слов не разобрать, да и неважно это, несерьезно, покуда тон отцовский на холодный и жесткий не меняется, на столь хлесткий, что Куница сквозь сон вздрагивает, за шерсть псову цепляясь.
Поцелуй ласковый родительский заглушает все: и боль глухую, и волнения глупые, и шум полога шатра, да тихую барсучью поступь….

_______________

Куница улыбается бессовестно, смотря на то, как Пес руки детские терпит. Ручки эти малюсенькие за шерсть хватаются, уши дергают да в пасть лезут. Друг только вздыхает тяжело, но не отстраняется – позволяет и поддерживает. Совсем ручным стал.
Дитё смеется заливисто, а Куница с улыбкой своей глупой от удара уворачивается. Пока Пес малютку нянчит, отец её молодого волка гоняет, тренируя.
С Линхом, ругавшим его нещадно по-малолетству, они все чаще в мире время коротали в тренировках дружеских, да с малышкой его шкодливой балуясь. С ними Кунице отдыхалось.
Линх фыркает на чужую невнимательность, прерывает бой ленивый да бежит, дитя своё перехватывает. Пес вздыхает облегченно, на спину валится, пузо беззащитное под ладонь куницыну подставляя: мол, смотри, какой я хороший, ты мне должен теперь. Куница рядом падает, под бок теплый. Подгребает зверя ближе, в шерсть жесткую лицом утыкаясь, глаза прикрывая под детские счастливые возгласы. Бессловесные и несвязные, но такие веселые и задорные, что вновь улыбаться тянет. Пес урчит недовольно да приторно, позволяет себя обнимать. Он тоже устал за хозяином своим бедовым приглядывать. Не знал раньше Куница, что от битв и набегов столь тошно бывает… А было.
Волки редко в открытую на деревни нападали, жгли их, да в этот раз иначе. Отец в стае остался, в бой волков Яр повел. Только боем это не назвать – бойней. Жутко. Тела переломанные, бескровные, обгоревшие. Те люди, беззащитные и слабые, испуганные… надолго их Куница запомнит. Как и то, что одна жизнь другой стоит. Потому он под смех детский дремать может, что иной смех оборвал. Жестокий урок, с которым он давно столкнулся, да лишь теперь осознал в полной мере.
На плечо рука тонкая ложится невесомо: это Арья – жена Линха - за собой в шатер зовет. Пес первым вскакивает, отряхивается от грязи и пыли, на него смотрит с укоризной. Приходится примеру его следовать.
Внутри ему малышку вручают. Линх с Арьей суетятся вокруг, покуда дитё спит на чужих руках. Куница взгляда от них оторвать не может: оба они волки Ареса – воины, не раз кровь проливавшие, убивавшие как сильных, так и слабых, да все одно – мир и покой в их доме. Любовь, на троих поделённая.
Линх давно стаю не покидает, волчат учит, а вот Арья три весны только в походы не ходит, да и то частенько на охоту с волками выбирается, матерью будучи нежной и ласковой, теплой.
Интересно, его мать такой же была али иной совсем?
Отец не говорит о ней, у него семья иная - из сына и брата званного, из взглядов украдкой на скифку гордую и слабую, изящную, с улыбкой едва заметной, тихой, для Вожака одного. Кунице верить хочется, что его мать с нею схожей была: взглядом, смехом, осанкой...
Ему жаль отца. Его драгоценность, семья его, словно песок смытый с водою-временем утекает. Куница все чаще в походах пропадал, утопая не в той крови. Видел молодой волк – не нравится старшему это, да не делал боле разницы Вожак меж сыном и другими волками. Не при стае да не в ремесле, Куницей выбранном. Яр… О Яре и думать не хочется. Куница обоих любил и обоих не понимал. Но хуже – скифка, издалека отцом любимая да лелеемая, хвори сдающаяся. Она угасала, истлевала слабым огоньком, а отец старел вместе с ней.
Малышка просыпается, от дум отвлекает, и Куница сдается, улыбается чистому личику. В конце концов, за ушедшей жизнью всегда придет новая.

_______________

Пустыня затихла, а меж скифских шатров повисла тяжелая густая тишина. Стая замолкла. Ни рыка, ни воя, ни смеха переливчатого. Хмурая да растерянная – безмолвная стая хуже любого боя.
Куница с Псом жмутся друг к другу оттого, что страшно, оттого, что иные волки так же льнут к бокам и спинам, да уйти не могут. Оттого, что Яр глупость творит, а у отца взгляд тяжел и суров. Барсук под взглядом этим не теряется – стоит подбоченившись, руку на рукояти верной держа, отвечать за поступок готовый.
Отец выдыхает свистяще, ступает мягко, неслышно, стороной обходя Яра застывшего. К добыче им принесенной. Волки, что с Барсуком были да за его спину встали, расступаются боязно. У отца улыбка мягкая-мягкая, а в волосе огненном белая полоса широкая, но стая не обманывается: Вожак силен и безжалостен. И сколь бы миролюбив он ни был, всему предел есть. Стая знает, чует – он пройден, потому и жалась, и пригибалась пред ним. Принесенное он рассматривает с любопытством живым, касаясь едва. Шкуры да ткани, златые монеты и стали куски, из коих клинки верные выковывают…
Куница чует отцову грусть. Знает - сожаление хуже гнева, а ярости в Вожаке и на рык единый не наберется. Чужая голова чиста от тумана, потому он сам голову к псу скулящему пригибает, решения ожидая. Вздрагивает невольно, голос спокойный и размеренный слушая.
- Схороните. Вместе с убитыми.
Стая отмирает. Волки Вожака обходят суетливые да взволнованные, лошадей навьючивают, готовые возвращаться тут же, тела зверьем растащенные искать и приказ выполнять. Яр, растерянный чужими словами, вмиг яростью наполняется:
- Ты не можешь! Это добыча…
- Нет.
Отец все спокоен. Только тишь эта в раз стихией разгоревшейся смениться может. Долго ли сдерживать её станут?
Отмашка легкая, небрежная, и волки дело свое продолжают, покуда Вожак вновь к Яру шагает, внимание своё на нем ссредоточив.
- Это не добыча. Протест, глупый и бесполезный. Караван не дошел до скифского племени, затерялся по дороге, полной разбойников. Вот и все.
Яр рычит зло, покуда отец улыбается едва-едва.
- И не накажешь?
- Нет. Исчезновение стольких волков за раз непросто объяснить нашим… союзникам.
Стая вздрагивает: не жалость – расчет.
- И меня простишь, Ворон?
- Прощу. Как брата, в последний раз. А коли решишь вновь огрызаться, то лучше вызов брось перед Аресом. Но не так, Яр. Прошу тебя – не так.
От улыбки Вожака и тени не осталось, как и от ярости Барсучьей.
Вожак уходит, оставляя стаю и Яра.

_______________

Куница натягивает на плечи тяжелую шкуру. Время дождей делает землю стылой, а ветер холодным. Это время силы, что не по нраву скифскому народу, от которой они в жаркой пустыне прячутся; не менее холодной в темные ночи, но всегда сухой да полной чистого огня, разгорающегося каждое утро. В этот раз не ушли волки, не сбежали под покров родной силы, оттого только поганей. Хотя куда уж хуже?
Пес во сне дышит хрипло и рвано. Шерсть верного друга бела, а мышцы под ней не столь сильны и упруги, как раньше. Пес не ест боле, даже разжеванные лепешки, да и не просыпается давно…
Яр убил отца.
Куница не знал, не видел, как и почему, он был далеко. Стая приняла смерть Вожака, - плохую смерть, нечестную – так легко, что и злится не получалось. Волки не пойдут против Вожака и не встанут на его защиту. Только Анагаст, враз постаревший, за оружие готов был схватиться. Старик горевал безудержно, и, лишь увидев его таким, Куница понял, насколько жрец верен отцу.
Яр избегал его. Слово по делу и не боле. Взгляд у Барсука теперь вечно тяжел, дик и странен, стоит ему на Куницу глянуть. Он не понимал, отчего. Вряд ли Яр вину чувствует, иное это, да не объяснит ведь. А сам Куница не понимал, как ни пытался. Не того, что брат на брата руку поднял - здесь удивляться не чему - а тому, как.
Отец всегда уважением полнился к каждой жизни, будь то Бог, человек али травинка весенняя. Знал цену всему и за отнятое платил сполна. Так разве не заслужил он уважения к себе? Не в бою Яр отца сгубил, так и не бросил Барсук вызов.
Пес затих да дрожит мелко и неровно… Куница так же пред смертью дрожать будет? А отец?
Он головой трясет, мысли глупые прогнать пытаясь. Голову собачью на колени к себе осторожно кладет, шкурой укрывает, обнимая невесомо.
Кунице плакать хотелось, до сих пор хочется, да толку не будет. Арес ушедших не отдает, а оставшиеся слабости не примут. Как ничего чужого не принимают. Союзы, договоренности отцовы – все пеплом стало столь быстро, что и не верилось в их существование.
Яр говорил о свободе. Куница свободы не чувствовал…
Пес не дышал. Сильное когда-то сердце боле не билось.
Он только воздух носом тянет, пытаясь дышать, пытаясь заставить себя не поддаваться ноющему и страшному, разъедающему нутро…
Что ему делать?

_______________
_______________
_______________

Мальчишка вырос. Незаметно для Яра несмышлёный ребенок превратился во взрослого волка. Сильного да ловкого. Жуткого.
В мальчишке многое смешалось: лукавые улыбки отца и его смешливые взгляды, умение думать наперед и опосля действовать; дикого зверья повадки, отличные от скифских, собачьи тропы да песья верность; мягкость матери… И его, Яра, жестокость и вероломство.
После смерти Пса Куница жестче стал, злее. Яр и не приметил сразу, но сейчас в таверне, смотря на то, как мальчишка русичей бьет, поразился невольно ярости всегда чуждой Кунице. А вот сына хозяина корчевни в живых оставить для волчонка привычнее, вернее. Да все одно – Барсуку жутко от доброты этой. Таким Вожак был. Дитя мало иль велико – не трогать, не лишать жизни, какой бы она ни была.
Яра от взгляда одного на мальчишку жжет: горечью, стыдом, страхом.
В мальчишке много Ворона, больше, чем иных. Смотря на Куницу, он друга и брата тень за чужой спиной видит. Яр знает: старый друг обижен за то, что не по правилам Барсук место его занял, и только. Знает, что за смерть свою Вожак простил его давно – друг всегда таким был. Себя самого простить не так просто.
Яр не хотел этого, когда полог чужого шатра откидывал, когда напротив друга садился, к разговору готовясь. Не хотел, когда гневу поддавшись, зарычав и голос повысив, за рукоять кинжала короткого схватился.
Не хотел. Никогда Яр не хотел видеть застывшее удивление в золотых глазах, верный кинжал, пронзивший столь же верное сердце.
Он долго не мог шатер покинуть, всё баюкал мертвого друга. Понимая, что забрал его Арес, да не так, как должно. Яр горевал искренне и до сих скорбит, но Барсук уверен: не во всем, да все ж прав он был. И если не добиться правды своей, не доказать её, не сохранить стаю, то за что он друга, брата своего убил?
Эта правда с Яром теперь всегда. Это он перед идолом шепчет – у Ареса спрашивает. С этим он от мальчишки бежит. Он знает, в Кунице много от отца, знает, расскажи ему да объясни – он поймет, а быть может и простит. Меньше всего Яр прощения этого жаждет.Он боле ничего от семьи своей бывшей не хочет. Ждать вызова на бой смертный – тоже.
Яр не хочет боле видеть мальчика. Он чувствует, как глупое обещание самому себе сердце выжигает… Смотрит Барсук - и видит вместо покрытого кровью волка малька светлоглазого. И понимает – нет большей слабости. Он пенял этим Ворону, а сам…
У Яра теперь своя правда и обязанность воплотить её. И нет права на ошибку и слабость. Яр знает – мальчишке нельзя возвращаться.
Он принимает решение и заносит руку….

---

Название: Братец
Автор: fandom The Scythian 2018
Бета: fandom The Scythian 2018
Размер: драббл, 463 слова
Пейринг/Персонажи: ОМП, Кумай, Гончак
Категория: джен
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Третий братец любого найти может, словно гончая дикая, - только не хочет. Средь племени его колдуном да оборотнем не кличут - шепчут.
Примечание/Предупреждения: текст связан с драбблом "Тот, кто достоин"
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Братец"

Октай мягок в своих движениях и жестах. Лес, в который он зашёл, раздражён и зол: люди в порывах своих, в жажде обоюдной смерти не заботились ни о чем вокруг. Пускай птицы вернулись на крепкие ветви, а звери растащили мертвые тела, следы воинов, их яркие отпечатки ещё не сошли с могучего лесного тела. По ним он и идёт, в обход привычки не прося у хозяев помощи. В этот раз он знает свой путь и свою цель, как бы ему ни хотелось обратного.
Следы сильных, добротных коней обрываются резко, как и следы людей чуть позже. Он находит воинов брата. Их тела уже захватила природа: кожу склевали птицы, тела разорвали звери, а в оставшейся плоти поселились черви. В Октае нет жалости к мертвым, но восхищение бесконечной силой природы, её неумолимостью и скоростью до сих пор захватывает его нутро. Земля, деревья и камни делятся с ним историями чужих смертей, об алом волке со схожей силою, скрытой внутри. У брата и шанса не было.
Он идет дальше, по дурно пахнущей крови русича. Русский народец - гордецы и предатели, не знающие, не чувствующие, неверующие. Променявшие Старых Богов на Нового: не слабого, но...
Октай фырчит негромко, не желая рушить гармонию Леса, отгоняет глупые мысли: не ему судить кого-либо. Ни народ, ни его покровителя.
На обрыве его встречает холодный колючий ветер и молодой хрустящий снег. Они недовольны и непокорны, они ворчат, даже ругаются, но не грубят и не гонят. Они помогают ему. Ветер ведёт его по скользким маленьким камням вниз, к его цели. Ветер смеётся невесело, замечая, как же хрупки люди. Когда Октай спрыгивает на землю, он промерз до тонких косточек, потому ветер уходит, обещая иную встречу. Его тихая благодарность летит вслед, цепляясь за невидимый хвост.
Острый взгляд легко находит его цель. Подойдя, Октай садится рядом, около крепкого раньше плеча, вытягивает ноги.
У брата нет рук. Его живот вспорот, а на лбу длинная ровная рана. Ноги вывернуты, сломаны, как и позвоночник - Октай видит куски лёгких. Рана разворочена, звери съели кишки и сердце. У брата нет глаз...
Приди он чуть позже, не осталось бы и этого.
Октай стаскивает с плеч лёгкую, длинную шкуру и накрывает брата, пряча уродливую картину. Прикрывает пустоту глазниц веками и вытирает грязный высокий лоб.
- Что же ты натворил, Кумай?
Октай знал. Предупреждал упрямого брата о его будущем, просил подумать, послушать, не играть с гордой смертью. Брат лишь смеялся, гладил по длинному волосу и уверял, что Октай его вылечит. Выходит. Спасет, несмотря ни на что. Брат верил в него и продолжал относится к нему, словно к неразумному мальчишке. И боялся...Что ж, теперь выбора нет.
Сейчас отец пьет и забавляется, не верит и не принимает. Ему придется решить, кто из живых детей займет место погибшего. Хочет он того или нет. Октай видит, знает нехорошее, несчастливое будущее своей семьи, но это не его дело.
А он... Он просто вернёт старшего брата домой.

---

Название: Тот, кто достоин.
Автор: fandom The Scythian 2018.
Бета: fandom The Scythian 2018.
Размер: драббл, 398 слов.
Пейринг/Персонажи: Кумай.
Категория: джен.
Жанр: ангст.
Рейтинг: PG-13.
Краткое содержание: Тени уходят, гонимые хмельным питьём и гибкими женщинами. Отец верит в него, а младшие любят.
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Тот, кто достоин"


Отец - это смиренное терпение, спокойствие мудрых глаз и притаившаяся внутри тонкой кольчуги старость. Отец - надежды и ожидания, холодный расчет и жестокий выбор. В пользу сильнейшего. Всегда.
Кумай боится чужого решения, пусть права и не имеет, но за спиной его трое братьев младших, столь споро возмужавших, столь легко повзрослевших, что вмиг единый ясно стало - есть отцу из чего выбирать. За широкими же спинами притаилась красавица-сестра и больше иных она от Хана взяла. Остроносая и смешливая, единственная да самая юная - в глазах её лисья хитрость и женская мудрость. Кумай её от любви балует и знает - она та, кто первой его слабость почует. Та, кто руками чужими убьет его. А пока - крепкие объятья да просьбы вернуться. Маленькая степная лисичка верит в него, и эта вера не многим лучше отцовской...
Проиграв русичу, Кумай злится несдержанно и страшится против воли - за спиной младших тени. Оклик отца отрезвляет, заставляет вспомнить и покаяться пред собой самим. В горячности победы не сыскать, а покаяние правителя пред кем-либо, окромя себя самого, - слабость едва ли не большая, чем проигрыш в битве.
Тени уходят, гонимые хмельным питьём и гибкими женщинами. Отец верит в него, а младшие любят.
Один из братьев, безусый и большеглазый, приходя черными ночами звёздными, о походах его спрашивать да слушать любит. Истории завораживают его, любопытство греют, учиться и сражаться заставляют. Брат солнцу утреннему, и дневному, впрочем, тоже, не радуется никогда. Потому, приходя ночью, он в той же ночи и растворяется, словно хищная птица сумеречная.
Кумаю плевать на Князя, его смерть прервет отцовские ожидания. Он бросается на Лютобора, бьёт, чувствуя разрастающийся в груди восторг. Нет ничего лучше поверженного противника...
Братец, старший из младших, одним лишь боем воспитанный, оценил бы да порадовался с ним вместе.
И лишь на него, в грязи изваленного после боя тренировочного али шуточного, смотря Кумай сожалеет о чуждом проигрыше. Недолго: как и брат, старший из младших - сильнейший из них.
Идти по следу живучего русича несложно.
Трава и земля, камни и ручейки - третий братец их живыми кличет. Он Кумая от людей уводит, рассказывает да показывает. Пред походами сумку травами полнит, после - зельями и отварами поит. Третий братец любого найти может, словно гончая дикая, - только не хочет. Средь племени его колдуном да оборотнем не кличут - шепчут. Недолго все же - зелья да отвары не хуже стали смерть несут.
В бою с Лютобором страх за тени, что за спиной, уходит. Остаётся чужая вера, сила и знания, и необходимость быть тем, кто этого достоин...

---

Название: Потолок.
Автор: fandom The Scythian 2018.
Бета: fandom The Scythian 2018.
Размер: драббл, 665 слов.
Пейринг/Персонажи: Лютобор, Куница, Татьяна.
Категория: джен.
Жанр: AU, драма.
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Он крепче перехватывает дернувшегося парня, зажмуривает глаза, стискивает зубы... Потолок падает.
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Потолок"


Первым возвращается зрение. Весь мир перед глазами серый и грубый, сломанный. Лютобор не понимает, где он и что с ним. Мир, покрытый танцующей пылью, медленно плывет. Следом приходят ощущение и звук. Все тело - один сплошной ушиб, а правое бедро пульсирует все нарастающей болью. Он слышит собственный стон и тихую, на грани слуха, ругань. Ему приходится приложить немало усилий, чтобы убрать с ноги острый камень... Тяжёлой головы Лютобор так и не поднял. Он не знает, сколько времени провел в отключке, но в это пробуждение Лютобору известно точно: они в торговом центре, здание обрушилось, ему нужно найти Татьяну.
Он поднимается с трудом на ноги и зовёт прежде, чем оглядеться. Лютобор жмурится до черных раздражающих точек и зовёт снова. И снова, и снова...
Зал, теперь темный и безобразный, все ещё просторен, а потолок так же высок, но тут и там лежат камни и целые бетонные плиты; и Лютобор не знает, не представляет, откуда они, а под ними стонут и плачут люди. Их немного - тех, кто в сознании. Стоило бы им помочь и тем другим, кто выгнут неестественно, кто не шевелится, но дышит еле заметно, - он ведь может, знает как, но... Татьяна, его солнышко, его нежная девочка - она не отзывается.
Ему страшно так, как не было ни на войне, ни на работе своей чертовой, полной крови и грязи. Ему страшно, обидно и дурно. Чувствовал ведь: не стоит выходить сегодня из дома. Но Татьяна редко просила его о чем-то, ещё реже звала его куда-либо с собой, вместе. Ей хотелось просто пройтись, погулять, задорно смеясь, и хватать его за руку, держаться за него...
Когда паника отступает, Лютобор выдыхает обречённо и облегчённо, приваливается к чему-то плечом, прикрывает воспалённые глаза. В голове щелкает, и он хрипло благодарит Бога.
Татьяна не здесь. На улице. Целая. Должна быть. Лютобор найдет её, обязательно, а пока...
Треск.
Потолок трещит и сыпется, заставляя собраться с силами и отправиться на поиски выхода. Вряд ли кто-то дождется помощи.
Он идёт к выходу из зала и совершенно не удивляется тому, что тот завален.
Удивляет его парень, сидящий у новой стены с откинутой головой и прикрытыми глазами. Знакомый настолько, что Лютобор спотыкается и матерится. Тот вздрагивает, вскидывается, скалится по-звериному, но не так, как обычно, да и на ноги, готовый к драке, не вскакивает. Вместо этого морщится болезненно и смотрит настороженно. Узнал, гаденыш.
Лютобор показывает раскрытые ладони, разглядывая пацана. Хмурится, отмечая запекшуюся кровь на чужом виске и то, что паренёк все так же к остаткам стены жмется, нервный и слабый до одури.
Ему странно от этого, а ещё он понимает, что забыл имя парня, хотя дело его давно лежит у Лютобора на столе, как и в убойном, и в отделе организованной преступности. В последнем "Волки" уже притча во языцах. И ведь имя простое совсем, лёгкое и зверенышу этому подходящее... Только прозвище в голове и крутится.
Неправильно это, да у волков иначе не бывает.
- Куница? Встать можешь? Нужно выбираться.
Тот кивает и действительно медленно и осторожно поднимается.
Идти некуда, но они идут, опираясь друг на друга, ища хотя бы намек на возможность выбраться, стараясь не думать, сколько здание ещё продержится.
Недолго. А выхода все же нет.
Парень, рыжий и упрямый, оклемался немного: взгляд у него ясный, осмысленный. Куница его к центру тащит - нога ни к черту - к двум плитам, меж которых щель.
Не выбраться, так спрятаться - умный волчонок.
Парень его толкает в щель, запихивает, Лютобор же усмехается только, шипит из-за бедра, и парня перехватывает, рядом усаживая. С трудом, но они помещаются.
Потолок трещит и сыпется, а паренёк дышит нервно, незаметно почти и вздрагивает, когда по залу разносится чей-то крик. Он ведь добрый, пацан этот, несмотря на то, что банду семьёй называет и убивать умеет.
Это даже смешно - встретиться вот так с тем, по кому тюрьма плачет, за плечо его держать, чтоб не рванул на чужие рыдания и мольбы, с детскими ненароком не перепутав. У парня к детям отношение особое, их у "волков" много - беспризорников и детдомовцев. Там они свои: родные и любимые.
Лютобор думает о Татьяне. Его солнечная девочка - единственное, что помогает ему...
Он крепче перехватывает дернувшегося парня, зажмуривает глаза, стискивает зубы...
Потолок падает.

---

Название: Татьяна не любит...
Автор: fandom The Scythian 2018.
Бета: fandom The Scythian 2018.
Размер: драббл, 812 слов.
Пейринг/Персонажи: Лютобор/Татьяна
Категория: гет.
Жанр: драма, ангст.
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Она склоняет голову и сжимает зубы. У нее нет выбора, а утешения родителей, их восхваления – не помогают.
Для голосования: #. fandom The Scythian 2018 - "Татьяна не любит..."


Татьяна не любит.
Она склоняет голову и сжимает зубы. У нее нет выбора, а утешения родителей, их восхваления – не помогают.
Татьяна знает - Лютобор благороден. Трое братьев старших воевать ушли, богатырями став; три кровинушки в землю родную вернул боярин, в саван завернув.
Семья радуется, семья сватов принимает. Мать приданное скромное собирает, сестричка косы плетет, а Татьяна плачет - в слезах её горечь и ненависть.
Она не свободна.
Подружки выводят её из дома за руки, и она их почти проклинает. Только сестричке, чья радость искренняя, чей язык злобы и яда еще не знает, зависти беспричинной, она улыбается, только её ладошку в своей держит, не отталкивая…
Лютобор благороден.
Боярин не принуждает её, не кладет в постель общую силой, замест этого он позволяет Татьяне яриться и бесноваться, лишь посмеиваясь иногда.
Подворье его крестьянами да служками полнится. Татьяне с ними легче, привычней, средь них она словно в деревеньке родной, любимой горячо. Муж не воспрещает, муж дома, будучи с ней да остальными, хлеб поровну делит. И под взглядом добрым, в тепле терема, больше не чуждого, Татьяна смягчается. Она чаще улыбается, смеется легко и задорно.
К Лютобору в ночи Татьяна приходит сама. В конце концов, быть птицей безвольной, но любимой искренне, не так уж и плохо.
Лютобор полон грубой нежности и страха навредить. Он воин, не привыкший дарить любовь, он учится, они вместе учатся, но когда приходит беда, боярин делает то, к чему привык. Когда её родную деревеньку, слабую и беззащитную, сжигают разбойники, Лютобор забирает немногих выживших, обещая им защиту и кров. Он хоронит мертвых: беспечных завистливых подружек, мудрых стареньких родителей, сестричку маленькую, бледную, изломанную…
Лютобор принес головы убийц, сложил у её ног. Так он выражал свою любовь, и никакие ласка да нежность не могли затмить его поступка.
Татьяна плачет, узнав, что носит под сердцем дитя.
Она любит своего мужа, но ей страшно. Что ждет этого ребенка?
Жизнь мальчика - разменная монета Богов, жизнь девочки – нечестных людей.
Она злится. Злится на Лютобора, что видит дитя крещеным. Он верит в своего распятого бога, слабого и ничтожного. Прощающего. В Бога, не способного ни защитить, ни отомстить. Ночами Татьяна молится тем, кто сильнее, тем, кто и есть сила. Она плетет обереги и шепчет заговоры. Татьяна любит свое дитя и не позволит чужой вере оставить его без защиты.
Её счастье безгранично, когда старушка-повитуха укладывает ей на руки кричащего малыша. Татьяна покорно отдает дитя, слыша голос Лютобора, – боярин долго ждал наследника.

Старший волк её пугает, и Татьяна против воли скалится да огрызается, крепче дитя к себе прижимая. Наглый разбойник усмехается, не трогая их в дороге нежеланной, негаданной.
Расплата за слова приходит позже, на горячей сухой земле. Волк не знает ни ласки, ни нежности, он груб и он берет то, что хочет.
Её спасает старик, что, как и все остальные, соткан из алого и золотого. Она не может поблагодарить его - не за спасение, а за шанс для её дитя в живых остаться, пусть и не так, как ей хочется, - и Татьяна ярится вновь, но гнев её разбивается о взгляд тяжелый.
Позже в темноту шатра приходит женщина. Она суха и стара, её лицо расписано, как и у других женщин племени, но одежды легки, а голова не покрыта. Потому Татьяна видит алую глину в темных кудрях.
Она приносит мазь, травами остро пахнущую, да еду горячую, вкусную. Женщина усмехается, видя следы чужие на теле, но молчит, лишь дитя на руки беря, разрешения не спрашивая.
Татьяна не спешит, не опасается как остальных, разглядывая только, подмечая: шрамы боевые и нежность рук – женщине не впервой баюкать дитя.
В женщине ни капли жалости али осуждения: ни к самой Татьяне, ни к старшему волку алому. Женщина видит её сомнения, женщина объясняет ей, словно маленькой:
- Нельзя винить зверя за то, что он не просит разрешения у добычи, не жалеет её.
Старая волчица улыбается еле заметно, остро и жутко, не Татьяне – ребенку.
- Сильное дитя, здоровое. Из него хороший волк вырастет.
Татьяне боле не хочется возражать. Татьяна любит, больше своей жизни чужую любит, потому признает – лучше расти хищником, чем добычей.
Этой ночью, на единственное мгновение, она не хочет, чтобы Лютобор нашел их.
Он приходит с волком молодым и столь же страшным, как и Яр. От спутника лютоборова несет силой и кровью, да только не от него одного. Татьяне не понимает, что изменилось, но чувствует – муж не такой, как прежде…
Лютобор скорбит по молодому волку так же, как по её братьям когда-то. Эта скорбь глубока и мимолетна. Боярин забывает о ней под гнетом иных забот, но в его глазах всё ярче разгорается та сила, коей полнится алое племя.
Он покидает её и дитя, извиняясь за обещание привести волков в их дом.
Татьяна ворошит подворье, поднимает людей, заставляя их брать в руки оружие.
Она думает о племени, сотканном из алого и золотого, о молодом волке и волке старом, о сухой старухе с ласковыми руками, покрытыми шрамами…
Татьяна любит свою семью. Любит свое дитя и благородного мужа. И если за эту любовь им придется умереть – не страшно.
В конце концов, каждый сам выбирает, хищник он или добыча, а просить прощения Татьяна не станет…

---

Из рассказов Пернатого Лиса. "Добрый Дух..."

Морфей заливисто хохочет, вторя молодой Пурге. Она нарочито злится, не больно, словно человека, кусая Бога за острый нос, путая лёгкие одежды и волосы. Обволакивает и пихает, чтобы сразу отбежать - отлететь, подразнить издалека. В эту темную, цветастую ночь они играют в салки. Луна и Звезды, наблюдают за ними ласково, говорят-шепчут бережно, нежно - напоминают Духу о времени, об обязанностях.
Морфей крутится юлой, рассыпается, вторгается в сны человечьи, звериные, предметные, в сны всего на свете от вредливого одинокого Солнца, до песчинки и камня, - морозом и свежестью, ярким переливчатым снегом. Гонит кошмары, принося облегченье и радость. Пробегает, проносится, и хватает Пургу за колкие бока, смеётся от крика испуганного и бежит дальше, заводя и подшучивая, делясь счастьем и счастье получая...

@темы: Морфей, мое, Пернатый Лис, Творчество

---

Из рассказов Пернатого Лиса. "В начале было..."

Наглая полукровка.
Шепчут в ночной тиши.
Наглая полукровка, что жизни брата лишил. Он был жесток ненормален, мясо содрал с кости. Наглая полукровка, что тонет в родной крови.
Шепчут они все, шепчут. Кучка презренных собак. Разве несносного волка смогут они понять?
Как объяснить им, глупым? Убить близнеца нельзя. Как объяснить не безумным, что рядом он навсегда. Что сами они не полны, что слишком чиста их кровь. Что в теле должно быть двое.
Что рядом рычит не он.
Не он большая собака. Полкрови - лесной волк. Другая личина же,брата.
Близнец не снаружи - внутри. Обгладывает мясо с кости….
О! Совсем спятил волк, в конец. Считает себя собакой, несносной живущей в лесу. Наглец. Полукровка. Безумец….
Все шепчут в ночной тиши….

@темы: мое, Пернатый Лис, Творчество

---

Из рассказов Пернатого Лиса.

- В конечном счёте, ты всегда здесь. Не стыдно?
Она усмехается, забирая у него свой шоколад.
Ей вредно, вообще-то, и кажется пора на диету. Но это бред. Она худая, как щепка, а он каждый раз думает, что такая как она должна соблюдать диету. Бессмысленную и жестокую, после которой появляются тяжёлые и неизлечимые болезни. Ей пойдет такая вот болезнь, которая заставляет людей плакать от боли и безысходности, проводить последние дни в истериках и ненавидеть весь мир, изничтожая близких людей скопившимся внутри ядом. Но, она только плечами пожмет, да усмехнется, её жизнь и так не подарками закидывает, ещё и конец предсказуемый - бессердечная стерва.
Он тянется к чипсам.
- А должно?
Ещё как должно. Та, другая, - л-ю-б-и-м-а-я, плачет наверное, ревёт в голос, проклиная, зовя, молясь чтоб живой да целый был, чтоб вернулся к ней, для неё, единственно важный и дорогой, а он... Выбирает чипсы.
- Дурак.
Победила лень и вкус сметаны.
Он не хочет с ней спорить, из этого не выходит ничего хорошего. Она права, всегда права, и всегда знает что права.Вместе с безразличием в ней живёт уверенность.
Наверное, в этом тощем доме, все гораздо лучше чем у него с л-ю-б-и-м-о-й. Наверное, они разговаривают, ходят в кино, решают свои редкие проблемы. Наверное, её уверенность никогда не молится за безразличие.
Он думает, что заразился, тогда, когда впервые пришел в её квартиру, и с каждым разом, каждым приходом он тонет в этой заразе, отраве...Наркотике? Верно. Так верно.
Он делится этим. Говорит: " Твой дом наркотик".
Она кивает серьезно, дёргается всем телом, смотрит выразительно, и подтверждает. Шепчет: "Легальный". Смеётся: Для своих".
Наркотики толкают на откровения. Он грызёт чипсы, запивает чаем, делится задумчиво, ожидая реакции и совета. Она ведь мудрая. Это он дурак.
- У меня будет ребенок.
- Нет.
Он замирает, хмурится. Она включает новости, устраивает на нем голову, на очередной теракт смотрит - с удовлетворением.
- У тебя "любовь" очередная будет, не ребёнок. Ты хреновый.
Она не договоривает, он понимает. Не спорит. Снова.
Телефон вибрирует. Та, другая, названивает, беспокоится. Он думает...
- Почему мы никогда не спали?
Она морщится обиженно, отбирает чипсы, скатывается с колен. Ей не нравится тема секса, а может и сам секс. Он и не помнит, когда она последний раз делила постель с людьми. Монстры ей ближе.
- Бессмысленно.
Он кивает. Не настаивает, сам не знает зачем спросил. Он снова думает. Думает,думает,думает... Телефон. Звонит и вибрирует.
Он тянется, лапает, возится с кнопками. Набирает, зная используя чужие слезы и ненависть, и молитвы, куда ж без них.
Для л-ю-б-и-м-о-й. Одно слово. "Отстань".

@темы: Пернатый Лис, Мое, Творчество

---

22.10.2018 в 13:57

Пишет  fandom The Scythian 2018:

fandom The Scythian 2018. Деанон по авторам

Благодарим наших читателей и организаторов игры!

Antazia Fantasy

Виддер

Визуал R-NC-21 (клип): Let him go Scythian

Внеконкурс (клип): Воин степи

Dirdy Birdy

Райтер, коллажист, бартерщик

Челлендж (фанмикс): Жить вопреки (оформитель)

Внеконкурс (драббл): Вставай, волк

Бартер: fandom Gogol series 2018

doctor4uma

Артер

Визуал G-PG13 (арты): Последний бой

Freie

Артер

Визитка: баннеры

Визуал G-PG13 (арты): Куница с куницей, Волк Ареса, Обучение волчат, Лютобор+Татьяна=... , Есть кто смелый?!, Кумай

Визуал R-NC-21 (арты): Одним ударом, Яма

Спецквест (арты): Тропы, Стая

kira...ni

Хенд-мейд

Челлендж (схема для вышивки): Куница

LaviMora

Райтер, коллажист, бартерщик

Визитка: общий текст и текст профайлов

Драбблы G-PG-13: Тот, кто достоин, Потолок, Татьяна не любит...

Мини G-PG-13: Волчонок

Драбблы R-NC-21: Братец, Жажда

Мини R-NC-21: Его Бог, Иринэ

Миди R-NC-21: Необходимость?

Спецквест (драббл): Условие

Бонус (сет тумблер-коллажей): Волчий народ

Бартер: fandom Hakkenden 2018, fandom LDH 2018 и fandom K-pop 2018

rijee_schastie

Замкэпа, райтер-аналитик, составитель фанмикса

Челлендж (аналитика): Скифы

Челлендж (фанмикс): Жить вопреки

Samsebeluna

Артер, переводчик

Визитка: бонус

Визуал G-PG13 (арты): цикл "Партия"

ББ-квест (иллюстрации): Месть - это работа, На одной волне

Визуал R-NC-21 (арты): Выживет только один, Сила стаи

Внеконкурс (арт): Если бы все выжили

_Tsuki No Hikari_

Райтер, аватаромейкер

Драбблы G-PG-13: Истинное золото

Челлендж (сеты аватар): Мир войны, Лики войны, Дитя войны, Яма

ББ-квест (макси): Стражи Ликруса

Мели

Капитан, дизайнер, верстальщик, райтер, виддер, бета, координатор бартера и бартерщик

Пост набора: текст и баннеры

Визитка: оформление профайлов, ссылки, баннеры и аватары

Мини G-PG-13: Полынь

Миди G-PG-13: Бояре, а мы к вам пришли

Челлендж (фанмикс): Жить вопреки (соавтор)

Челлендж (паззлы): Сделай свой выбор!, Воин, Спиной к спине, Не смотри на меня так

Мини R-NC-21: Поединок

Визуал R-NC-21 (клип): Раз, два, три - люблю!

Бонус (бесшовные фоны для дневников): Нуар

Деанон: ачивки

Бартер: fandom Non-Private Detectives 2018, fandom Great Troubles in SB8 2018, fandom Horror 2018, fandom K-pop 2018 и fandom LDH 2018

Рыжее Небо Вонголы

Райтер, бартерщик

Драбблы G-PG-13: Это не страшно, Лютобор!

Драбблы R-NC-21: Согревающий отвар, Старый волк

Мини R-NC-21: Ночные ласки

Бартер: fandom Gogol series 2018 и fandom Metropolis 2018

@темы: Команда, Фандомная битва, Скиф

---

Из рассказов Пернатого Лиса

Туфли упали в мусорку.
Застёжка зацепила в палец. Оцарапала кожу.
Она скривилась. Промолчала. Пошла дальше. Редкие люди сторонились. Косились. Облизывались. Она поправила платье. Показала кому-то палец. Скорчила витрине рожу.
Выглядит целой. Пусть и страшной. Тушь размазалась.
Идёт дальше. Куда - незнает. Знает откуда. От кого. От неизвестного. От незнающего. Не помнящего.
Она помнит. В отличии от. Поэтому идёт.
Она не растроена, нет. Ей не грустно. Не одиноко. Ни любви, ни ненависти. Он даже не из этой жизни. Из другой. Прошлой. Забытой. Он не помнит. Не нужно.
Помнит она. Не знает зачем. Все отдает издевательством.
Там, в прошлом они грешили. Оба. Много. Он продолжает. Она отдувается. Глупые ноги.
Шла от, и вернулась обратно. Смотрит. Не злится. Трескается.
Он смотрит в ответ. Не понимает. Чувствует? Бред. Кажется.
Отпускает другую. Та пятится. Не возмущается. Умная. Ей нравится.
Он теряется. Комкается.
Она молчит. Слов много. Все неправильно.
Он решается. Подходит. Улыбается. Кривится. И спрашивает, неловко."Кто вы?"
Она сгибается.
Всхлипывает.
Разбивается.

@темы: мое, Пернатый Лис, Творчество